Ветер странствий (СИ) - Ольга Ружникова
Рассвет наступил куда раньше, чем Леон надеялся. Едва успел более-менее согреться и задремать — как уже пришлось подниматься. И снова лезть в проклятущее седло! На ледяном ветру.
Лошадиные бока — хоть теплые. А рысь понемногу укачивает. Юноша устало прикрыл глаза…
Из сна его выкинуло мгновенно. Что опять не так⁈
Остановились. Только кони перетаптываются на месте. Лошадь Леона дрожит всем телом. Еще немного — и его самого затрясет! Опять. Чего доброго — и лихорадка вернется!
А принц Грегори — еще свихнутее Вита! Потому что замерли они у очередной деревни. Бывшей. Среди не таких уж частых деревьев.
И теперь сквозь просвет любуются на дымящиеся развалины! Давно покинутые жителями.
Леденящий вопль напрочь опроверг последнюю мысль. Лошадь резко вскинулась — только чудом не сбросила Леона. Вит едва успел перехватить повод.
Ненормальная принцесса тронула коня вперед. Первой. Более умный принц перехватил ее поводья.
Хотя нет — умный сюда бы вообще не сунулся!
— Ей нужна помощь!
— Там наверняка мародеры! — не выдержал Леон. Полушепотом.
— Белла в любом случае остается! — изрек Грегори. — Мы с Витом съездим вдвоем. Это не обсуждается.
Все-таки рехнулся. Принцесса-то — ладно, она такой и была…
— Вы меня с Леоном оставите⁈ — взбеленилась окончательно озверевшая от безнаказанности девица, зыркая злющими глазищами. Точно — почище Ирии и маменьки вместе взятых! — Он что, сумеет меня защитить? Вы забыли, что он ранен?
— Ладно, едем все вместе, — «смилостивился» Грегори, чтоб ему! — Только держись позади нас с Витом. Леон, ты — тоже. Не с твоей раной геройствовать!
А он собирался? Лорд Таррент вообще-то тронул коня, чтобы отъехать назад. Подальше.
Но теперь деваться некуда.
Вот она, деревня. Даже отсюда бьет в ноздри дымом, кровью, жестокостью! С полпути.
Что же творится ближе?
От домов до леса — широкие луга. Идеальная мишень — додумайся кто устроить засаду! Хоть там, хоть в деревне — любой из десятка уцелевших домишек подойдет. Всего один выстрел из окна…
А остальным — хоть бы хны! Прут и прут вперед. Ладно хоть курки взвели.
Очень это поможет — если там хоть полдесятка врагов ждет-дожидается. А когда это на одну армию (особенно — ормхеймскую!) приходилось всего пять мародеров?
Луга остались позади, но легче не стало. Выстрелить можно и из-за угла. Или схватиться грудь на грудь. Что они тогда смогут вчетвером?
Втроем. Много ли толку от девчонки? Истеричные девицы умеют только портить всем жизнь. А когда доходит до дела — не способны даже взойти на эшафот, чтобы спасти семью от бесчестья!
Леон изо всех сил пытался не смотреть, не слышать, не думать! Но запах гари забивает ноздри… Проклятая вонь! Проклятая деревня и проклятый Аравинт!
Из-за недогоревшего дома надрывно воет уцелевшая собака. Опять. Ранена или просто брошена?
А деревня — мертва. Как тогда, в Лиаре… Леону много раз потом снилось такое, но тогда он хоть мог проснуться!
Неважно! Неважно, что тут произошло, происходит и произойдет! Его, Леона, здесь нет. И никогда не было! Это всё — сон! Ночной кошмар, что развеется теплым, уютным утром. В мягкой, сухой постели…
— Белла, не смотри!
Почему Грегори не промолчал? Тогда не посмотрел бы Леон.
А Арабелла в любом случае вновь послала коня вперед, дернувшись к мертвой. Испугается подобная девица жертв войны, как же!
А взгляд отвести — невозможно!
Девушка на земле — одного возраста с Леоном, Эйдой… и той рыжей из таверны. И тоже — рыжая.
Сине-белое лицо, лиловые клейма синяков, под носом — корка черной крови. Одежда — разорвана…
Нет, лучше смотреть на лицо! Не так страшно…
Лицо. И залитая кровью шея! Почему перерезанное горло всегда выглядит так жутко⁈
А Леон еще мечтал о гвардии, дурак! Пришлось бы любоваться таким в каждую военную кампанию!
Нет уж — подобные ужасы для бессердечных подонков, вроде Тенмара! И бессовестных интриганов Ревинтеров.
Правда, столичных гвардейцев на границу не посылают. А на войну Леон после Лиара и не хотел…
3
Бедняжка еще жива, еще дышит! А помочь ей уже невозможно. И это — всего ужаснее!
Белла уже соскочила с коня. Кинулась перед умирающей на колени, бережно взяла ее руку в свои…
На почти покинутом жизнью лице дрогнули веки. Не меньше четырех ран — горло, грудь, левый бок, живот. Любая — смертельна. Но, может, всё-таки…
— Есть чистая рубашка? — торопливо обернулся Грегори к другу. Руки уже сами тянутся к фляге.
Вит кивнул, открывая суму. И у Ильдани чуть отлегло от сердца. Они сделают всё, что еще в силах!
Дрожат лошади. Мелко трясется Леон. Этот — еще бледнее раненой девчонки. Отводит глаза, стараясь не смотреть на их с Витом бесполезные попытки обогнать смерть.
И на… удивительно спокойное лицо Арабеллы. Как осторожно она уложила раненую к себе на колени…
Тонкая рука гладит спутанные волосы. Губы шепчут что-то успокаивающее. Откуда в тебе это, Белла? Где успела научиться?
Грегори вместе с бинтами и фляжкой уже не нужен. Девочка перестала дышать прежде, чем он над ней склонился. На коленях Арабеллы покоится пустая оболочка. Измученная душа уже вырвалась на волю.
Белла осторожно закрыла умершей глаза. Мягко-мягко.
По щеке дочери Кармэн скатилась слеза. Одна. Впервые за всё это время.
И чуть дрогнули губы.
— Нам пора, — Грегори тронул сестру Виктора за плечо.
— Разве мы не похороним ее?
А вот теперь — полный глубокого отчаяния взгляд. Умоляющий. Снизу вверх, глаза в глаза.
— Нет времени. И тогда пришлось бы хоронить всех.
— Предлагаю отнести погибших в обгоревшие дома и там сжечь. — Вит всегда был рассудителен — не утратил выдержки и сейчас.
— Ты прав. — Мог бы и сам сообразить, сын великого полководца. — Леон, помоги.
— Извините! — парень опрометью кинулся прочь. За угол. Не оборачиваясь. Только на ходу шатнулся к обгорелой стене ближайшего дома.
Ладно хоть на ногах устоял. Уже хлеб.
Потому как — всё ясно. Мертвых они будут носить вдвоем.
Глава 6
Глава шестая.
Конец Месяца Заката Весны.
Мидантия, Гелиополис. — Эвитан, Южная Ланцуа.
1
Мидантия — страна восточной роскоши. Царство пуховых подушек, шелестящих шелков, мерцающего бархата. А внутри — прячут яд острейшие иглы.
За свои тридцать пять лет Его Высокопреосвященство кардинал Евгений был на родине Патриаршей Церкви всего трижды. Впервые — когда его рукоположили, семь лет назад. А последний раз — еще до восстания Арно Ильдани.
И опять успел
