На самом дальнем берегу - Урсула К. Ле Гуин
— Господин мой, а что… — голос мальчика на мгновение дрогнул, — …что ты намерен искать?
— Я не знаю, Аррен.
— Но в таком случае…
— …как я могу найти это? И этого я тоже не знаю. Быть может, оно отыщет меня. — И он чуть насмешливо улыбнулся Аррену, но в сером свете утра, проникавшем в окна, лицо его показалось принцу словно отлитым из железа.
— Господин мой, — сказал Аррен, голос его больше не дрожал, — это правда, что я происхожу из рода Морреда, если только можно быть уверенным в родословной, уходящей в такую невообразимую древность. Если я смогу послужить тебе, то сочту это за величайшую удачу и честь, какая только могла выпасть мне за всю жизнь, и нет ничего в мире, что я делал бы с большей охотой. Но я боюсь, что ты принял меня по ошибке за кого-то другого, более достойного и умелого, чем я.
— Может быть, — произнес Верховный Маг.
— У меня нет ни великого дара, ни умения — ни в чем. Конечно, меня кое-чему учили. Я могу фехтовать и коротким мечом, и длинным, боевым. Я могу плавать в лодке как под парусом, так и на веслах. Я умею танцевать придворные танцы и деревенские. Могу уладить ссору между придворными. При случае могу бороться; умею стрелять из лука, хотя и скверно; зато неплохо играю в мяч с сеткой. Пою, играю на арфе и лютне… И это все. Больше ничего не умею. Чем я смогу быть тебе полезен? Учитель Призываний прав…
— Ах, ты так думаешь? Понимаешь, он завидует. Он считает, что у него больше прав — привилегия более давней верности…
— И куда больше знаний и силы, господин мой.
— Значит, ты предпочел бы, чтобы со мною пошел он, а ты бы остался?
— Нет! Но я боюсь…
— Боишься? Чего?
Слезы выступили на глазах у мальчика.
— Боюсь, что подведу тебя, господин мой, — ответил он.
Верховный Маг снова повернулся к огню.
— Садись, Аррен, — сказал он, и мальчик, подойдя к камину, сел на каменное сиденье возле огня. — Я не принимаю тебя ни за волшебника, ни за опытного воителя, ни за какую-либо сильную личность. Я вообще не знаю, каков ты, хотя рад услышать, что ты умеешь управлять лодкой… А кем ты станешь — этого не знает никто. Но одно мне известно точно: ты — потомок Морреда и Серриада.
Аррен долго молчал.
— Это правда, господин мой, — сказал он наконец, — но…
Верховный Маг ждал, и Аррену пришлось закончить начатую мысль:
— Сам-то я не Морред. Я — это всего лишь я.
— Так что же, ты не гордишься своим родом?
— Конечно, горжусь, ведь именно поэтому я принц. И это налагает такую ответственность — надо все время быть достойным такого происхождения, жить в соответствии с принципами…
Верховный Маг отрывисто кивнул:
— Именно это я и имел в виду. Отказаться от прошлого — значит, отказаться от будущего. Человек — не творец своей судьбы. Он ее либо принимает, либо отвергает. И если корни ясеня сидят мелко, у него не будет царственной кроны.
При этих словах Аррен вздрогнул — его истинное имя, Лебаннен, означало «горящий ясень». Но Верховный Маг не назвал его впрямую, а продолжал:
— Твои корни уходят глубоко. Ты уродился крепким и тебе требуется простор, чтобы расти дальше. Это я и предлагаю тебе: вместо безопасного путешествия домой, на Энлад, — небезопасное странствие к неведомой цели. Причем ты не обязан принимать это предложение. Мое дело — предложить, но решить должен ты сам. Я устал жить в тихих краях, где нет настоящих опасностей, под надежным кровом, в кругу защищающих меня стен… — резко оборвав свою речь, Ястреб устремил куда-то мимо него острый пронзительный взгляд.
Аррен понял, какое сильное беспокойство охватило этого человека, и испугался. Однако страх лишь обострил радостное нетерпение, понемногу овладевавшее им. Сердце бешено колотилось, когда он ответил:
— Господин мой, я уже сделал выбор. Я иду с тобой.
Он покинул Большой Дом, безуспешно пытаясь разобраться в своих мыслях и чувствах. Он твердил себе, что счастлив, но слова эти, кажется, не соответствовали тому, что он переживал. Верховный Маг назвал его сильным человеком, который сам выбирает свою судьбу, и ему следовало бы гордиться такой похвалой. Почему бы и нет? Самый могущественный волшебник в мире сказал ему: «Завтра мы поплывем навстречу своей судьбе». А он в ответ кивнул и ушел. Так неужели он не имеет права гордиться? Но гордости он не чувствовал. Было только безмерное удивление.
Он шел вниз по крутым извилистым улочкам Твила. Спустившись к пристани, он отыскал капитана своего корабля и сказал ему:
— Завтра я уплываю вместе с Верховным Магом на Ватхорт и дальше, в Южный Простор. Скажи князю, моему отцу, что я вернусь домой, в Берилу, когда освобожусь от этой службы.
Капитан мрачно посмотрел на него. Он хорошо знал, как может встретить князь Энлада вестника, принесшего такую новость.
— Мне нужна грамота об этом, написанная вашей рукой, принц, — сказал он.
Признавая справедливость такого требования, Аррен торопливо покинул причал, — он чувствовал, что все это надо сделать быстро, — отыскал неподалеку маленькую странную лавчонку, где купил тушь, кисть и лист толстой, как войлок, мягкой бумаги, затем вернулся к причалу и сел на набережную, чтобы написать письмо родителям. Представив, как мать будет держать в руках этот самый лист бумаги и читать его письмо, Аррен расстроился. Она была жизнерадостной и терпеливой женщиной, но Аррен знал, что все, о чем она сейчас мечтает и на что надеется — чтобы он поскорее вернулся домой целым и невредимым. Он понимал, что, узнав о предстоящей долгой разлуке с сыном, она ничем не утешится. Письмо же получилось сухое и короткое. Он подписал его руной меча, запечатал варом из стоящего поблизости на огне котла со смолой, вернулся на пристань и вручил его капитану. Затем, словно вдруг вспомнив что-то, он бросил ему: «Подожди!» — будто корабль готов был отплыть немедленно, — и побежал по мощенной булыжником улочке назад, к той странной лавчонке. Ему пришлось затратить некоторое время, чтобы отыскать ее вновь: улицы Твила обладали странной изменчивостью: казалось, что каждый раз их повороты и перекрестки выглядят
