Обороты (СИ) - Чар София
Последний поворот тропинки был настолько густо уставлен ящиками, что группе вооруженных стражников, сопровождающих Нагса, пришлось сбить некоторые коробки, чтобы сметливые торговцы убрали свои товары, понимая, что с этой четверкой шутить не стоит.
Мысленно приготовившись к тому, что придется снова протискиваться между узких рядов, Бэйзи не сдержал удивленного возгласа:
– Провалиться мне здесь же… Зажигающий нам благоволит!
Широкая круглая площадь выжженным пятном протянулась на много шагов вперед. Покосившиеся, закопченные колонны еще удерживали перемычки второго этажа здания. Когда-то, наверняка, величественное строение в глазах современников превратилось в груду выгоревшего камня. Сложившееся к центру, точно карточный домик, оно служило надгробием самому себе.
И хотя фатальный для развалин день давно миновал, расчищать центральную площадку в городе никто не спешил. Это заставило Бэйзи в который раз поморщиться.
– Крысиный город… – раздраженно пробормотал он, решительно щелкнув пальцами. – Вперед, срежем угол здесь!
Если бы мужчина так не спешил он наверняка заинтересовался бы, отчего никто из торговцев последних рядов не занял место ближе к развалинам. Отчего они не переступали четкой, точно проведенной кем-то, черной линии выжженного круга, за которой даже камень мостовой выгорел, обнажая пористые грани.
Но, к удивлению Бэйзи, стражники, что до этого покорно исполняли любой указ, не двинулись с места. Один: широкоплечий молодой мужчина с окладистой бородой, медленно качнул абсолютно лысой головой.
– Обойдем, господин. Здесь нельзя срезать.
На мгновение опешив, Нагс смерил лысого недоверчивым взглядом, надеясь, что тот пошутил. Но на угрюмом лице, рассеченном справа налево полосой шрама, не было и следа усмешки. И это стало последней каплей.
Грузный, нелепый, с мягкими чертами широкого лица, Бэйзи никогда не выглядел угрожающим. Мало кто замечал острый взгляд этого толстяка, ведь для этого нужно было обойти сеть внешней лености и не попасть в ловушку прекрасного голоса. Но в этот момент не нужно было даже напрягаться. Черты его лица вдруг разом заострились, верхняя губа задрожала, обнажая крепкие зубы, глаза сверкнули бешенством.
– Пошли вперед, крысы, если жить не надоело! – разъяренно прошипел он, бесцеремонно толкнув вперед молодого кудрявого стражника.
Он не мог опоздать теперь, когда ловушка почти захлопнулась и суеверный бред был последним, что могло его остановить.
В момент, когда кудрявый паренек едва не растянулся на давно выжженном камне, а толстяк уверенно ступил за границу черного круга ближайшие торговцы изумленно ахнули. Некоторые неодобрительно забормотали, кто-то заблаговременно сжал самодельные амулеты.
– Беде быть… – сипло протянул седой старик, что сидел на коробке в стороне.
И беда не заставила себя ждать.
– Убью! – разъяренный рев, казалось, сотряс и повозки, и стены.
Не успев ступить и шага дальше, Нагс привычно бросил через плечо быстрый взгляд, чтобы понять, что происходит и едва не остолбенел от изумления и досады.
Казалось, сегодня против него был весь мир. И сейчас мир воплотился в, исполинского роста, мужчине, что мощным ударом снес с пути одного из стражников, что преградили ему дорогу.
– Этого еще не хватало, – недовольно пробормотал Бэйзи, снова отвесив подзатыльник несчастному кудрявому пареньку. – Разберитесь!
Не желая терять времени, толстяк решительно направился вперед, но далеко не отошел.
Просто подвыпившего и разбуянившегося мужчину можно было остановить. Но обезумевшего от горя отца, только что потерявшего ребенка, не мог утихомирить никто. Огромные кулаки кузнеца в два счета расправились с сопровождением убийцы.
Кудрявый и подойти к нему не успел, как мощный удар сбил с ног. Куда более расторопный лысый успел выхватить меч, но пустить его в ход не успел.
Мгновенно развернувшись, кузнец выбросил кулак вперед. Удар пришелся стражнику в грудную клетку. Хрустнули кости. Из горла вырвался хриплый стон и стражник, как подкошенный, рухнул на землю.
Бросившиеся было к разъяренному мужчине торговцы замерли. Никто не хотел рисковать жизнью, связываться с безумцем, испытывать на прочность свои кости. Но мужчине не было до этого дела. Ярость и боль, наполняющие душу, требовали выхода. Пылающий взгляд остановился на толстяке.
Тот уже не бежал. Как бы Нагс не спешил, шум за спиной оказался слишком громким и был слишком тревожным, чтобы его можно было проигнорировать.
Подавшись вперед, кузнец медленно шагнул к толстяку и сжал кулаки. Не ярость и не злость заставляли его делать шаг за шагом к проклятому убийце, а смятение и странная пустота. Та пустота, что кровавой раной расцветала в душе, стоило только встретиться взглядом с тем, кто оборвал жизнь его сына.
Напряженно замерев, Нагс сделал небольшой шаг назад. Вот этой проблемы он не предвидел. Времени и желания разбираться, кого он успел убить не было, Бэйзи опаздывал. Но одновременно он прекрасно понимал, что удар в спину не заставит себя ждать. А значит проблему стоило встречать лицом к лицу.
Кто-то из торговцев, сбросив оцепенение, бросился за подмогой. Другие замерли у выжженной линии, точно у прозрачной стены. Кровавое побоище всегда притягивало внимание и не важно, было ли оно справедливым возмездием или жестокой забавой.
Но для кузнеца все это происходило бесконечно далеко. В его мире остался только он сам, убийца со странно застывшим взглядом и его сын, уснувший вечным сном, малыш Тэссин.
Вечно чумазое и улыбчивое лицо сына на мгновение возникло в сознании, сменившись красной пеленой. Пустоту пронзила боль и кулаки, мгновенно сжавшись, взметнулись в воздух. Сорвавшись с места, кузнец бросился на толстяка, занося руку для решающего удара.
Все больше бледнеющий Нагс успел только быстро запустить руку под плащ. Всегда неспешный в движениях толстяк с удивительно красивым голосом не мог быть опасным противником. Это с уверенностью сказал бы каждый, кто в ночь этого оборота не видел, как тучная туша вдруг резко бросилась вперед, навстречу огромным кулакам.
В полной тишине раздался глухой звук удара и Нагс рухнул, как подкошенный, под силой мощного толчка локтем, не успев увернуться. Сдавленно выругавшись, толстяк быстро перекатился на живот, чтобы встать, но не смог. Пинок в живот откинул его обратно на спину, за ним последовал еще и еще один.
Звуки ударов глухим эхом отдавались в почти полной тишине. Затихли люди и лошади, не было слышно ничего, кроме этих звуков, которые прекратились так же резко, как и начались.
Под взглядами застывших торговцев, кузнец вдруг шумно вздохнул и медленно отступил назад. Толпа невольно ахнула, раздались встревоженные голоса, постепенно становившиеся громче. Казалось, мужчина просто переводил дыхание. Но вдруг громадная фигура кузнеца пошатнулась, он отступил еще на шаг и просто рухнул на землю, поднимая вихрь пыли.
В воцарившейся тишине, скрипящий старческий голос прозвучал металлическим скрежетом:
– Не прощает хозяин Жемчужного такое. Говорил же, что беды не миновать… – протянул старик, покачав седой головой.
И, точно по щелчку невидимого колдуна, лопнул мыльный пузырь оцепенения, взорвался громким криком подоспевшей стражи. Расталкивая зевак, запыхавшиеся солдаты уже скоро добрались до выжженной линии, на мгновение замерев у нее. Выросшие здесь, они слишком хорошо знали о всех суевериях, связанных с этой площадью и мало кто дерзнул бы назвать их сказкой.
Впрочем, колебания отошли на второй план, стоило одному из «тел» на площади пошевелиться. Нагс, которого уже успели похоронить, вдруг медленно перевернулся на живот и так же медленно поднялся на дрожащих руках.
В голове отчаянно звенело, картинка перед глазами упрямо не желала проясняться, но мужчина попытался подняться на ноги. Нужно было спешить, он должен был успеть!
Едва заметив движение, стражники мгновенно бросились к Нагсу. Как бы сильно не страшили их суеверия, опасность попасть на виселицу была куда более реальной.
