Евангелие от Протона - Антон Якунин
— По-разному. От семидесяти до ста двадцати ваших лет, — заруливая на стоянку, которая была пустая, ответила Ман Ти Фат,
— А вот в школу идут дети во сколько лет? И как долго длится их обучение? — снова полюбопытствовал я.
— Есть регламент, согласно которому дети идут учиться в школу после девятого дня рождения, в основном это так, но есть и другие государства, где принято иначе. А сам процесс может длиться и всю жизнь, но зачастую занимает четырнадцать циклов, прежде чем ученик станет практиком и начнёт приносить пользу обществу — Ман Ти Фат остановилась на парковке, находящейся в полукилометре от школы, и выключила автомобиль, — Давайте пройдёмся, пешком будет быстрее.
— Хорошо. — ответил я и вышел из автомобиля, — Так необычно, что никто не обращает на меня особого внимания.
— Как я уже сказала, все уже давно знают про вас и никого вами не удивишь, но если честно, то вы находитесь под защитой закона одаренной чести, и никто не осмеливается относиться к вам как к чужаку, — Ман Ти Фат снова погрустнела.
— Закон одаренной чести?! — удивился я,
— Да, это довольно старый закон, а точнее — один из самых старых, ему больше шести с половиной тысяч лет. Он настолько непреложен, что случаи, когда он был нарушен, попали в учебники истории. Им уже очень давно не пользовались, с момента войны Табулаков, порядка шестидесяти циклов назад. И тем не менее наш народ чтит этот закон и уважает каждого, кто воспользуется его правом, — последние слова Ман Ти Фат произнесла совсем тихо.
— Я вижу, тема вам неприятна, но могу ли я полюбопытствовать, в чём суть закон одаренной чети? — проявил настойчивость я,
— Ах да, я совсем заговорилась, — приободрилась Ман Ти Фат и смахнула слезу с щеки, — суть его сводится к тому, что в момент когда интересы общества идут вразрез с интересами индивида, последний может отдать свою жизнь в защиту своих взглядов, и всякий кто нарушит этот закон, берёт на себя бремя смерти индивида, отдавшего свою жизнь и честь.
— То есть, кто-то отдал свою жизнь за меня? — поперхнулся я,
— Тафу Ил! — совсем раскисла Ман Ти Фат, — Его последнее желание — было считать тебя им самим, и относится к тебе, как если бы это был он сам. Закон работает и на шести континентах, честь и почёт, что он имел, по праву принадлежат тебе.
— Но зачем вообще это потребовалось? — я старался обнять плачущую Ман Ти Фат,
— Затем, что уже с первых дней после твоего появления было ясно, что тебе не покинуть лаборатории, Тафу понимал это, но боролся с администрацией как мог. Полтора года борьбы привели его к нашему правителю, но и там опьянённые страхом руководители были уверены, что место тебе в клетке. — Ман Ти Фат взяла небольшую паузу, — Ты пойми, мы не враждебны по натуре, но мы были очень напуганы, да и не только тогда, даже сейчас, но виду никто не покажет.
— Я даже не могу представить, чем так напугал вас, — чувство вины начало давить, и голос начинал дрожать, — я за свою жизнь и мухи не обидел, а мои технологии менее развиты, чем ваши.
— Да, в чём-то ты прав, но далеко не во всём, — сказала Ман Ти Фат, — ты, может, и не обидел, но вот твой народ показался всем нам весьма враждующим. Но вот с технологиями всё гораздо сложнее, твоя технология искривления пространства на три порядка лучше и проработанней, чем наша, вы шагнули далеко вперёд в понимании устройства физического мира.
— Минуточку, — перебил я, — на момент моего исхода с моей планеты, никто и близко не овладел этой технологией, даже до самого начального уровня, и в ближайшие сотни лет едва ли достигнет.
— Очень самоуверенно, но вы можете говорить только за себя, но не за представителей вашей цивилизации, — Ман Ти Фат что-то понажимала в своём мобильном устройстве, — Тафу Ил понимал всё это, он знал, что вы представитель группы мыслителей, нежели завоевателей. Но его попытки, убедить во всём этом общественность, которая очень часто бывает слепа и глуха, не привели ни к чему. И не нашёл иного пути, как стать мучеником.
— Я искренне соболезную, спроси тогда вы меня, я бы не позволил так поступить, — промямлил я, — безусловно, я люблю свою жизнь, но никогда не ставил её выше чьей-либо другой.
— Значит, Тафу не ошибся в вас. — Она посмотрела в мои глаза, и в них я увидел печаль и бездонную пустоту, — Но это бремя нести всем нам и вам, как я вижу, тоже.
— Безусловно.
На подходе к школе автомобильная дорога заканчивалась тупиком. Дети садились в автомобили, и те уезжали. Был и автобус, небольшой по меркам автобусов, всего на десять пятнадцать учеников. Возле входа в школу, посреди зелёной аллеи, стоял небольшой памятник, на нём взрослый Глизианин карабкался в гору, тянув за руку Глизианина помоложе, а тот, в свою очередь, тянул за руку совсем молодого.
Входная группа была выполнена в виде большого тамбура, внутри которого были высоченные колонны с нанесёнными на них надписями, — что это такое? — поинтересовался я,
— Это наша история, — шагая в довольно быстром темпе, сказала Ман Ти Фат,
— Вся?
— Ну нет, конечно! — она улыбнулась, — у нас есть обычай, когда строят новую школу, то предусматривают в ней зал истории. Он может быть где угодно, необязательно как здесь сразу на входе, иногда это отдельная аудитория. Но выглядеть она должна монументально, и все письмена, а это история за последние пятьдесят циклов, должны быть вытесаны в твёрдой породе.
— Любопытно. — мы вошли в коридор, — Могу я попросить вас показать мне школу?
— Безусловно. У нас есть немного времени, прежде чем закончатся занятия, я думаю, этого вполне должно хватить для небольшого экскурса. — Ман Ти Фат указала на дверь справа, и мы вошли внутрь ещё одного коридора.
Длинный коридор имел небольшой плавный изгиб вправо, слева была стена с маленькими окошками на улицу, а справа были стены сплошь из стекла, с такими же стеклянными дверьми. Этот коридор соединял крошечные аудитории, в каждой из которых, в самом центре, стоял стол и два стула, несколько стульев располагались у стены напротив стола, а позади стола стоял стеллаж, заполненный различными мелкими предметами.
Почти в каждой аудитории находилось по два ученика, и только в одной из аудиторий их было трое. Пройдя этот коридор до самого конца, без малого пятьдесят метров, мы вышли в небольшой, овальный холл, в котором располагалась лестница наверх и небольшой сад посредине.
Поднявшись на второй
