ICO: Замок в тумане - Миюки Миябэ
В длинных одеждах, волочащихся за ним по грязи, старец нетвердой походкой вышел из пещеры. Ико не пытался его остановить. Он сидел в тишине и тихо всхлипывал.
Вдалеке послышался звук ткацкого станка.
Мама, я хочу ее увидеть. Она поймет, что я чувствую. Как она всегда делает. "Я знаю, Ико", — сказала бы она. "Не плачь".
А может, это тоже был всего лишь сон. Может, она больше никогда не будет такой. Может быть, принять свою роль Жертвы означало смириться с тем, что старейшина, и Онэ, и все остальные, кого он знал, изменятся навсегда.
Впервые жестокость всего этого пронзила его сердце. Ико закрыл лицо обеими руками и громко зарыдал.
Да, ты хорошая лошадка, очень хорошая.
Копыта Стрелы Ветра легко перебирали по камням, ни разу не замирая. Тело лошади было гладким и упругим под ногами Тото, шея — толстой и сильной, а глаза горели черным блеском. Стрела Ветра неслась галопом, его каштановая грива развевалась на ветру.
Тото никогда в жизни не чувствовал себя таким живым. Он всегда мечтал так скакать. Ему было так весело, что он почти забыл, куда едет и почему улизнул из деревни поздно ночью.
К тому времени, когда на небе засияла рассветная звезда, он уже достиг подножия гор на севере. Там он остановился, чтобы дать Стреле Ветра отдохнуть, полил его водой и растёр, шепча ему на ухо слова похвалы. Они проскакали через луга, отделявшие деревню от гор, без остановок. Тото съел несколько печеных крекеров, выпил воды и дождался первых лучей рассвета, прежде чем начать подъем в Запретные горы.
Он впервые пришел сюда — до этого дня он даже не слышал, чтобы кто-то совершал такое путешествие. И все же в утреннем свете горы казались почти разочаровывающе спокойными и зелеными. Тропинки к ним не было, но склон был пологим, лишь короткая, поросшая мхом трава росла под колышущимися ветвями ив. Стрела Ветра хорошо держала темп. Тото время от времени поглаживал его по шее, чтобы он не слишком торопился. В остальное время он наклонялся вперед и слушал приятный стук копыт лошади по траве.
К тому времени, когда солнце стало светить прямо на него, он был уже почти на полпути в горы. Он оглянулся на луг, через который они проехали. Оно расстилалось на равнине, насколько хватало глаз. Это было прекрасно.
Эти горы совсем не страшные, подумал он. Что же здесь такого запретного?
Грудь Тото вздымалась. Свет надежды озарил его лицо изнутри. Сердце заплясало, устремляясь вперед, к Замку в тумане. Он отправится туда вместе с Ико, победит хозяина замка и спасет деревню. В конце концов, бояться было нечего. Всех запугали слухами и историями. Если бы только они осмелились встретиться с ним лицом к лицу, то поняли бы, что они сильнее.
Шаги Стрелы Ветра отражались на сердце Тото, становясь легче с каждым шагом, пока маленький воин и его галантный конь поднимались к перевалу.
Будь Тото чуть постарше, а его глаза чуть больше похожи на глаза настороженного охотника, он бы заметил нечто очень странное. Кроме него самого и лошади под ним, на этих холмах не было никаких признаков жизни. Не пели птицы, не жужжали насекомые. Лишь листья деревьев колыхались в прохладном лесном воздухе. Вот почему охотники никогда не забредали сюда, почему было запрещено появляться под этими ветвями.
Но Тото ничего не замечал. Не испугалась и Стрела Ветра. Вместе они добрались до перевала. Здесь лес и небо распахнулись вокруг них, и они могли видеть на многие мили во все стороны. Тото сошел с коня и прошел через перевал, остановившись на другой стороне.
Он увидел нечто такое, что поразило его воображение.
Город, окруженный высокими серыми стенами. Он был гигантским, огромным, самым большим городом, который он когда-либо видел. Он был в десятки раз больше Токсы, по крайней мере. Дома были монументальными каменными строениями, стоящими вплотную друг к другу.
5
Деревенские мужчины вернулись ни с чем, после дневных поисков. Они попоили лошадей и дали отдых ноющим конечностям, после чего быстро посовещались и отправились в обратный путь. Решимость в их глазах подрывалась растущей уверенностью в том, что Тото ушел на север, к горам, хотя никто не осмеливался сказать об этом.
Где-то после полудня старейшина встретился с посыльным из домика за рекой, пришедшим сообщить, что жрец из столицы устал ждать.
В ткацкой комнате Онэ без устали работала на станке. В тот день она остановилась лишь однажды, чтобы бросить взгляд на старейшину, когда тот пришел убедиться, что она не беспокоится о Тото вместо того, чтобы выполнять свою работу.
Старейшина отправил гонца с вежливой просьбой дать ему еще три дня. Гонец вернулся с посланием и величественным видом, бросив пренебрежительный взгляд на охотников, спешащих в деревню и обратно.
"Если ситуация здесь выходит за рамки ваших возможностей, — сказал гонец старейшине, — мы просто пошлем вам на помощь наших стражников". В его словах прозвучала надменность.
Старейшина глубоко поклонился. "Пожалуйста, скажите им, что ничего серьезного. Мы просто делаем все, что в наших силах, чтобы выполнить поручение в соответствии с пожеланиями священника. Мы, как всегда, остаемся полностью лояльными".
После ухода гонца старейшина стоял, сжимая кулаки. Он говорил себе, что в ярости от предательства Ико, безрассудства Тото и упрямства Онэ, но чем больше он пытался вызвать свой гнев, тем сильнее мешали ему истинные чувства. Если этот самовлюбленный, корыстный священник так сильно хочет Жертвоприношения, почему бы ему не прийти и не замарать собственные руки? Какие бы оправдания он ни придумывал, он знал, что священник не остался в Токсе, потому что не хотел слышать стенаний жителей деревни о том, что им приходится отдавать Жертву, и чувствовать на себе обвиняющие взгляды селян. Жрец мог бы запереть Ико в пещере, заставить Онэ сплести Знак и сам бы заглушил вопросы селян… если бы не был таким трусом. Старец почувствовал горький привкус во рту, осознав, что немалая часть его гнева была направлена на самого себя за то, что он ударил Ико и говорил с ним в таком тоне.
Запыхавшаяся женщина из деревни пришла, зовя его. Охотник, который упал несколько дней назад, только что скончался. Сердце старейшины опустилось еще глубже, а черты лица застыли так, что он стал похож скорее на статую, высеченную из камня, чем на человека
