Ворону не к лицу кимоно - Абэ Тисато

Наоборот, для девушек из простых семей встречаться с мужчинами – обычное дело, так что не было никакой необходимости изготавливать великолепных кукол. Вот почему у них были такие же, как у Асэби, куколки с нарисованным на кусочке дерева лицом, одетые в простенькие кимоно из цветной бумаги. И вот почему девушки из аристократических семей называли церемонию очищения Дня Змеи праздником хиина, а не праздником очищения на воде.

Обо всем этом Асэби впервые услышала от придворной дамы из Зимнего павильона.

– Надо же, она даже о празднике хиина не знает! – в замешательстве сказала одна из дам, все еще продолжавших смеяться.

– Да точно ли она дочь Восточного дома?!

– Ей даже куклу хиина никто не сделал!

– Может быть, ее не любит отец?

Масухо-но-сусуки, возможно, решив заступиться за Асэби, со смехом сказала:

– Что ж, Асэби, напротив, очень идет такая простота. Ведь даже простенькие вещи благородных воронов для выходцев из деревни слишком изысканны. Правда?

Эхом зазвенел громкий смех женщин.

Сделанная Асэби куколка жалко смотрелась рядом с пышно убранной хииной хозяйки. Асэби чувствовала себя так, будто бессердечные слова женщин глубоко вонзаются ей в грудь. Она опустила голову, чувствуя, что вот-вот расплачется, но тут прозвучал треск, словно что-то разбилось.

– Ах, простите, – с безучастным видом произнесла Сиратама. У нее в руках была разбитая чайная чаша: кажется, девушка стукнула ею о жаровню.

– Это же любимая чаша Масухо-но-сусуки, с рисунком серой цапли!

– Ах! – вскрикнула Кикуно.

Но Масухо-но-сусуки строго одернула ее взглядом, а потом криво улыбнулась:

– Над разбитым не плачут. Не переживайте об этом.

– Я была уверена, что госпожа Масухо-но-сусуки так и изволит сказать. – Сиратама с невинной улыбкой беззвучно поднялась с места. – Что-то воздух здесь застоялся. Я выйду на улицу.

Приказав своим придворным дамам убрать осколки чаши, Сиратама взглянула на Асэби:

– Госпожа Асэби, не изволите ли присоединиться ко мне?

– Да… – Асэби была тронута ее заботой.

Вряд ли Сиратама специально разбила чашу, но она явно постаралась изменить общее настроение. Не дождавшись ответа, Асэби пошла вслед за Сиратамой на улицу.

Дойдя до галереи, откуда Масухо-но-сусуки уже не могла услышать их голоса, Сиратама остановилась.

– Госпожа Сиратама, спасибо, что позвали меня, вы меня очень выручили. Спасибо вам.

– Не стоит благодарности. Я вовсе не собиралась тебя спасать, – холодно ответила Сиратама, все так же стоя спиной к Асэби. Затем, немного подумав, она буркнула, обернувшись: – Впрочем, я хотела с тобой поговорить, только не думай, что я требую от тебя платы за одолжение… Ты не попросишь свою даму-нёбо отойти?

Стоявшая за спиной Асэби Укоги откровенно скривилась.

– Укоги!

– Как изволите. Я на некоторое время вас оставлю.

Укоги резко поклонилась, прошла мимо Сиратамы и отошла подальше. Сиратама, удостоверившись, что ее дамы-нёбо находятся достаточно далеко, повернулась к Асэби:

– Я хочу, чтобы ты оставила попытки стать супругой молодого господина.

– Что?! – Асэби вытаращила глаза.

Вот уж такого она не ожидала услышать от девицы из другого дома на следующий же день после представления ко двору. Если она действительно имеет в виду то, что сказала, то это крайне эгоистичная просьба. На мгновение Асэби показалось, что это шутка, но глаза Сиратамы оставались пугающе серьезными.

– Возможно, ты удивлена таким внезапным заявлением, но у нас с тобой изначально разное положение. Насколько я слышала, ваш дом не заинтересован в нынешнем представлении ко двору. И ты должна была лучше всех это почувствовать, – скороговоркой пробормотала девушка. – Разве не ты больше всех растеряна, потому что тебя отправили сюда без всякой подготовки? Мне не кажется, что Восточный дом ожидает, будто ты станешь супругой наследника. А вот у Северного дома, в отличие от Восточного, от этого зависит судьба рода. И мы начали готовиться к этому за много поколений до моего рождения, так что даже представить невозможно, будто мы с тобой находимся в одинаковом положении.

В голове Асэби промелькнули образы слуг Восточного дома, поздравлявших ее с представлением ко двору, и лицо Укоги, на которое она смотрела вчера вечером. И все же она даже по ошибке не могла сказать, что на нее возлагают какие-то надежды.

– Я…

– Тебя люди твоей земли простят, даже если ты не станешь супругой наследника. А для меня это невозможно. Поэтому я тебя прошу. Пожалуйста, откажись от попыток занять это место.

Асэби не знала, что ответить, у нее перехватило дыхание, но тут за спиной Сиратамы возникла чья-то тень, и девушка ахнула.

– Как ты смеешь говорить такое, девчонка из Зимнего павильона! – В голосе звучал неприкрытый гнев, но он показался Асэби таким родным: это был голос Фудзинами. Однако хотя Сиратама на миг и приняла удивленный вид, но, когда повернулась к Фудзинами, на ее лице не отразилось никаких колебаний.

– Это всего лишь шутка, госпожа Фудзинами.

– Мне послышалось иное! – Фудзинами в распахнутой лиловой накидке наступала на Сиратаму. – Предупреждаю: возможно, для тебя это шутка, но, если госпожа из Весеннего павильона воспримет это серьезно, смехом ты не отделаешься. И тогда не только восточные земли, но и я лично стану твоим врагом, запомни.

Ничего не ответив, Сиратама, все с той же улыбкой, словно приклеенной к лицу, по которому невозможно было понять ее чувства, изящно поклонилась. Старуха последовала за девушкой, и Фудзинами, проводив взглядом процессию из Зимнего павильона, которая скорым шагом направилась к Осеннему павильону, вдруг смягчилась.

– Надо же! Разве можно так, сестрица? Я так перепугалась! – Причитая, Фудзинами приложила руки к щекам, но Асэби смотрела на нее, ничего не понимая. Она словно не могла сообразить, куда повернулся разговор, но тут кто-то с улыбкой похлопал ее по плечу:

– Это я позвала госпожу Фудзинами.

– Ты, Укоги?

Как только придворных дам попросили удалиться, Укоги сразу отправилась к Фудзинами. Вмешаться в секретную беседу девиц из четырех домов могла, конечно, только она.

– А я как раз собиралась к тебе, сестрица, какое счастье. Неосторожным ответом здесь можно было вызвать множество проблем.

– Совершенно верно. Вы уж, госпожа Асэби, больше не отсылайте меня. Только не говорите, что вы уже дали положительный ответ.

Асэби поспешно начала отнекиваться, но в ее голове уже засела неясная мысль. Намерения Сиратамы словно все еще висели в воздухе, и звенящее чувство напряжения оставило неизъяснимую тень беспокойства.

– Госпожа Фудзинами, у вас было какое-то дело к госпоже Асэби?

При этих словах лицо Фудзинами просветлело.

– Да, я хотела тебе кое-что показать, сестрица.

– Тогда я предупрежу госпожу из Осеннего павильона, хорошо? – попросила разрешения Укоги, и Асэби послушно кивнула. Укоги и сама наверняка обрадовалась, что можно туда не возвращаться.

Пока Укоги ходила в Осенний павильон, Фудзинами повела Асэби в павильон Глициний.

– Госпожа Фудзинами, а где ваши сопровождающие?

Такимото, которая всегда была рядом с Фудзинами, сейчас не было видно. Фудзинами, высунув кончик языка, захихикала:

– Я по секрету от Такимото. То, что я хочу тебе показать, сестрица, находится в таком месте, что это может привести к недоразумению. Вот сюда.

Асэби послушно следовала за подругой, не понимая, куда они направляются. Фудзинами уверенными шагами следовала вглубь павильона Глициний.

– Подождите!

Куда же они идут? Если пройти еще глубже, они выйдут к месту проживания людей из дома Сокэ, а там и женская половина дворца – это Асэби знала. Они шли все дальше и дальше по коридору, и там, где Асэби уже заволновалась, – ведь дальше-то! – Фудзинами вдруг остановилась.

Там, в отвесной скале, находились огромные ворота.

Наконец-то обернувшись к Асэби, Фудзинами приложила палец к губам, давая ей знак вести себя тихо, и вынула из-за пазухи старинный ключ. Она легонько тряхнула ключом, снова повернулась к воротам, и Асэби услышала клацанье металла о металл, а затем громкий скрежет.