Дочь Водяного (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев"

— Я же пыталась его предупредить! — имея в виду Мудрицкого, заломила тонкие руки Лана.

— Ну, Андрей же не знает, с кем имеет дело, — вступился за друга Михаил.

Он достал свое единственное оружие — верную дедову дудочку, но сразу же понял, что докричаться до духов с помощью хрупкого, пускай и ведовского инструмента не сможет. Лес стонал на разные голоса, захлебываясь криками боли и гнева. Но даже самые отчаянные вопли заглушал торжествующий рев пламени, для которого смолистые стволы хвойных деревьев невольно сами давали пищу. Пробиться сквозь эту жуткую симфонию Судного дня мог лишь голос первопредка. Михаил еще никогда не прибегал к его помощи, но иного выхода сейчас не видел.

Его пращура не просто так кликали Овтаем, что с мокшанского переводится как «медведь». Нарекавший внука в свою честь старый волхв-инятя сразу понял, что тот благословлен тотемом, облик которого может принимать. Это искусство дед Овтай передал Михаилу. Решение пришло в считанные секунды.

— Я сейчас обращусь и попробую призвать духов, — пояснил Михаил Лане. — Если они меня не услышат, я схвачу этого упрямца Андрея и притащу сюда. В человеческом виде мне с ним не совладать.

— Я тебе помогу, — с надеждой благословила его Лана, волевым и тоже запечатленным на рушниках жестом опуская руки и простирая их в сторону реки.

В следующий миг мышцы Михаила налились силой, очертания предметов сделались четче, хотя светопередача стала, как сквозь окуляр прибора ночного видения. В чуткие медвежьи ноздри, облизанные языком, ставшим длинным и гибким, остро ударила гарь, и звериные инстинкты повелели бежать куда подальше. Человеческий разум их подавил. Михаил набрал в легкие побольше воздуха и издал призывный громогласный рев, от которого в избушке Кузьмича зазвенели стекла и задребезжала неубранная посуда на столе.

Такой властный и отчаянный призыв не остался без ответа. Духи, которые в смятении пытались спастись, откликнулись на озвученную Михаилом просьбу Хранительницы. Навстречу огненному шторму, отсекая его от лаборатории и леса, устремился могучий земляной вихрь. Еще один, поднятый уже Ланой с реки, закружился водоворотом, размыкая огненное кольцо и разливаясь по лесу.

Властитель Нави, осознав, видимо, что его теснят со всех сторон, превратился в сотканного из тьмы гигантского крылатого змея, пытаясь взмыть в небеса и оттуда все-таки пробить еле выдерживающую натиск преграду. Михаил не знал, на какую высоту простираются его защитные заклинания и действие наговорных трав, поэтому прыгнул чудовищу на спину, прижимая к земле. Благо звериный облик это ему позволял.

Змей взревел, пытаясь сбросить противника. Потом изогнулся и выпустил столп пламени, от которого Михаил каким-то чудом увернулся. Не теряя времени, он вцепился змею в выю зубами, пытаясь когтями разорвать крылья. Медвежьи клыки скользили по жесткой, облитой какой-то слизью чешуе, когти крошились, врезаясь в нереально твердую кожу перепонок. Змей бил противника шипастым хвостом по бокам, рвал плоть когтями, потом опрокинулся на спину, грозя переломить хребет. Лететь он, впрочем, уже не мог: правое крыло после знакомства с десятисантиметровыми загнутыми когтями превратилось в лохмотья.

Поэтому, не обращая внимания на боль, Михаил только крепче сжал зубы на горле рептилии, хотя и понимал, что выползня таким образом ему не одолеть, поскольку бессмертное чудовище устали не знало. Оставив часть немедленно сросшейся черной мглой гортани в медвежьей пасти, змею удалось вырваться и подмять противника под себя. Михаил понял, что рассвета уже никогда не увидит.

Однако в этот момент перед его меркнущим взором возник Андрей с куском фульгурита в руках. Перехватив громовую стрелу наподобие копья, Мудрицкий точным профессиональным жестом вогнал ее в пасть рептилии. Последним, что увидел Михаил до того, как потерял сознание, — были рассыпающийся прахом крылатый змей и растерянное лицо Андрея.

Репортаж из медвежьей пасти

— Ну что там, живой?

— Живой: шевелится, дышит.

— Может, в больницу его?

— Посмотрим. Внутренних повреждений вроде нет, хотя проверить надо.

Смутно знакомые голоса звучали точно сквозь вату, вытащить которую из ушей мешали повязки на руках и общая слабость.

— Не надо в больницу! — попытался запротестовать Михаил, но голос его не послушался.

Кое-как, превозмогая резь от бившего в окно солнечного света, он открыл глаза, пытаясь оглядеться. Заботливо укрытый одеялом, он лежал на застеленной вылинявшим цветастым бельем постели в домике Кузьмича. В горле пересохло, и каждое движение причиняло боль. Руки и вправду оказались забинтованы, да и грудь охватывало какое-то полотнище, напоминавшее разрезанную в спешке простыню.

Как теперь работать над репортажем — непонятно, разве только на диктофон наговорить. Если тот остался цел. Зеркалка, с которой Михаил вчера успел отщелкать не менее двух десятков кадров пожара, включая появление первого смерча, лежала на столе. Впрочем, для начала следовало бы попробовать хотя бы встать.

— Вот так-то лучше, — встретив его, видимо, достаточно осмысленный взгляд, просиял Андрей. — Сильно болит?

— Терпимо, — выдавил из себя Михаил, пытаясь оторвать голову от подушки и чувствуя, как от слабости к горлу подкатывает дурнота.

Попытка перевернуться на бок окончилась приступом резкой боли в помятых змеем ребрах.

— Ну, тихо, тихо — напутствовал его Андрей, бережно приподнимая и подпирая своим могучим плечом.

Лана поднесла к губам какой-то травяной отвар, от которого сразу прибавилось сил. Или это исцеляли сами прикосновения Хранительницы?

— Мы все тут так перепугались, когда тебя нашли, — стараясь, чтобы его голос звучал не слишком громко, пояснил Мудрицкий. — Лежал голый в луже крови. Ты зачем одежду-то сбросил?

— Боялся, что загорится, — брякнул первое пришедшее в голову, Михаил.

Говорил он тихо и старался глубоко не дышать, хотя набрать полную грудь воздуха очень хотелось. Впрочем, вокруг все слишком пропахло гарью, а проветривать не имело смысла.

— Чудак! Надо было просто водой облить! Да и зачем ты вообще в это пекло полез?

— Вас с Кузьмичом хотел вытащить, — почти не соврал Михаил.

— Вот спасибо за заботу! — добродушно рассмеялся Андрей. — Тебе еще повезло, что косолапый тебя не сильно подрал!

Михаил чуть не спросил: «Какой такой косолапый?» Вроде бы ночью в медвежьем облике по стационару разгуливал только он сам. Лана предостерегающе прижала палец к губам, и он вовремя прикусил язык, сосредоточившись на отваре.

— В общем, хорошо, что все обошлось, — ободряюще улыбнулся Андрей. — Да и лес почти не пострадал. После рассвета тут такой ливень начался! Сильнее вчерашнего. Пожарные на всякий случай последние очаги сейчас проливают.

Михаил вопросительно глянул на Лану. Та удовлетворенно кивнула.

— Только фульгурит у меня пропал, — продолжал излагать свою версию событий Андрей. — Я его в темноте за ружье принял. Выбежал, понимаешь, хотел в медведя пальнуть, а у меня в руках эта громовая стекляшка. Пришлось хватать ее как рогатину.

— Главное — получилось, — улыбнулась ему с поцелуем Лана, не уточняя, какой морок навела, чтобы Андрей увидел то, что укладывалось в его представления.

— Ну что там ваш раненый? Очнулся? Или придется заводить дело, вас записывать сначала в понятые, а потом в свидетели и расследовать обстоятельства гибели?

В сторожку следом за Кузьмичом вошел крепкий коренастый парень в форме старшего лейтенанта МВД и с нашивками следственного комитета.

— Да ну тебя, Серега! — замахал на него руками Мудрицкий. — Типун на язык! А то тебе дела о расследовании обстоятельств пожара на мусорном полигоне мало?

— Вот я и говорю, что лишний труп, даже не криминальный, мне совершенно ни к чему, — согласился с ним вновь прибывший, как догадался Михаил, тот самый прозорливый Сергей Боровиков, которого Андрей упоминал вчера.