Города в поднебесье (СИ) - Сухов Лео

В общем, спасшиеся веками и тысячелетиями ютились на своих скалах, постепенно вырождаясь. И ещё веками и тысячелетиями, как я подозреваю, вот такие «ошибочные», как я, оказывались внизу и бесследно сжирались. Но один как-то всё-таки выжил… Пятьсот лет назад. По легенде, парень происходил из сорок восьмых яслей. Он даже взял и завалил какую-то крупную тварь, после чего выделал её кожу, связал из неё воздушный шар, организовал печурку, которая создаст подъёмную силу — и отправился в первое в этом мире путешествие по воздуху.

И так удачно случилось, что он сразу нашёл нормальный посёлок на скале, где его накормили, напоили, местные девушки его изнаси… разбавили себе генофонд. Устроился, в общем, парень нормально — и стал, в глазах местных, не только героем, завалившим большую тварь, но и первым путешественником по небу. И с тех самых пор пошла традиция, что каждый подобрыш либо становится воздухоплавателем, либо получает от капитана целых три сотни подъёмных единиц пневмы. В общем, команда «Пап-ти» киданула меня так, что теперь им век удачи не видать, как тут считают. И местные им могли бы им с этим помочь, но в такой дыре, как Экори — всем глубоко наплевать на традиции. Капитан сунул местному мэру сотню чешуек, сэкономив на мне двести, и теперь я кручусь, как могу…

Зато Лара дала мне хорошие советы. Я нашёл работу и стал зарабатывать целых пятнадцать единиц в месяц. Из них пять я отдаю за комнату на чердаке в старых трущобах, ещё две за обучение управлению пневмой, одну кидаю в копилочку — а пять трачу на еду, ни в чём себе не отказывая. «Эй-эй-эй! — закричал бы тот, кто умеет быстро считать в уме. — А куда ещё три делись?». А эти три я сразу несу в контору и отдаю в качестве рабочего налога. А как же!.. Надо же сказать спасибо городу за то, что разрешил мне здесь работать.

Зато теперь у меня в хранилище пневмы — двести единиц, и ещё девять в копилке! Я почти богатый человек! Тьфу… Отвратительно, в общем, я тут живу… Потому что цены здесь, ребята, немаленькие — несмотря на то, что вроде как посёлок и окраина. Доставка сюда всего-всего-всего автоматически повышает стоимость товара. Вот такие дела…

В первый же месяц мне четыре раза били морду! Четыре!.. И то лишь потому, что один раз бил я. Вот только меня после последней драки заставили отрабатывать пять выходных. А тех, кто пытался побить мне морду, просто пожурили — мол, ну нельзя так… Народ здесь шебутной и весьма агрессивный — особенно, как молоса налижется и все деньги в кости спустит, из-за чего на жрицу любви уже не хватает. Особенно в этом преуспели жители новых трущоб, где часто отдыхают старатели с шахт. Так что я теперь по городу лишний раз не хожу вечером. От работы до дому, от дома до работы, а по выходным — в архив, за новой порцией книг.

Друзей у меня в Экори всё ещё нет, а глупые ситуации сыпятся, как из рога изобилия, так что единственная отрада — книги. Они мои друзья и весь мой досуг. Из книг я узнал, что год здесь длится целых шестьсот дней. По сто пятьдесят дней на каждый сезон. Месяцев здесь не знают, у местных есть только трети. Ну, к примеру, я прибыл в Экори почти ясным двадцать третьим днём второй трети лета! И, кстати, ещё оставшиеся двадцать семь дней второй трети лета, и всю третью треть мог любоваться видами поверхности Терры с обрыва. А осенью всё затянуло тучами — и, как мне сказали, теперь до первой трети следующего лета не прояснится.

Из книг я узнал и историю воздухоплавания, и как там дальше всё развивалось (плохо всё развивалось!), и как основывались новые посёлки, и как устанавливалась единая власть. И как всё это благополучно застопорилось… На юге была Великая Пустынь без единой скалы на месяц пути. На севере и западе — Великий океан, и тоже без скал. А вот на востоке — Великие горы, через которые и корабль не перелетит, и экспедиция не перейдёт. Всё!.. Тупик развития и белый пушной зверь всем планам на будущее. Освоенных земель, правда, было немало, да и свободных скал пока ещё хватало. Однако всё уже не то — не манит горизонт унылых придурков, которыми я в какой-то момент и начал считать местных жителей. Что, конечно, вообще-то не очень правильно… Сильно плохого мне они не сделали…

А самый главный придурок из всех — мой начальник Тацы! И вовсе не потому что все начальники — придурки, совсем нет! Он — просто главный придурок в Экори. Если собрать легион придурков, то он бы стал их Цезарем! Тацызарем!.. Начальник мой — владелец склада, что снимает Торговая Палата. Работников у него три, а я — самый плохой из них. Потому что Тацы меня нанял, чтобы валить на меня все косяки двух оставшихся. И это притом, что я как раз почти и не ошибаюсь. Поэтому и платит он мне не тридцать единиц, а только пятнадцать за треть — удерживает, так сказать, в страховой фонд, ага…

Что бы я ни сделал — он недоволен. Когда бы я ни пришёл — всегда невовремя. И ухожу я — всегда слишком рано. Руки у меня кривые, глаза у меня дурные — и только и ищут, где бы что стибрить у него на складе. Вот такой я отвратительный персонаж… Да ладно, он меня уже дважды ловил на выпивке, чтобы «удержать» всё те же пятнадцать единиц из зарплаты — хотя у меня не то что на выпивку, на еду еле денег хватает. Отвратительный тип… Но, к сожалению, мне приходится испытывать к нему определённую благодарность. Ведь он единственный в Экори вообще согласился иметь со мной дело. Так что в лицо я ему всего этого, конечно, не высказываю… И даже не выскажу в конце весны, когда сюда прибудет транспорт и унесёт меня на скалы исторического ядра, где я попытаюсь начать новую счастливую жизнь.

Вот такой у меня план.

И пока он полностью разбивается о мою неспособность управлять пневмой, вследствие чего я не могу закатать на чешуйки всё то, что хранит моё внутреннее семечко пневмы. Это я тоже узнал из книг, кстати — вечно нетрезвый наставник по управлению пневмой мало что мне объяснял…

— Фант!!! Фант, почему эти ящики стоят не по порядку?! — вот и мой начальник, ибо конец рабочего дня близок.

— Эти ящики стоят по порядку, Тацы! — ответил я, предварительно проверив.

— Ну как это по порядку, бестолочь? — Тацы, пузатый и лысоватый придурок (кажется, это я уже упоминал?), ткнул пальцем в надписи на ящиках. — Вот же пятый и шестой перепутаны!

— Разве? — я посмотрел ещё раз и попытался понять, почему я, попав сюда несколько месяцев назад, уже выучил местный счёт, а владелец склада всё ещё путается. — Это пятый снизу, а это — шестой…

— Что? — Тацы посмотрел на номера, как на личных врагов, но цифрам было на него наплевать. — Нет, вот шестой! А это пятый! Или ты хочешь сказать, что я цифры путаю?

— Да не, шеф! Это вроде всё-таки пятый, а это — шестой! — присоединился к перепалке Варра, пожалуй, самый адекватный здесь человек. После меня, конечно.

— Надо свериться! — гордо предложил Тацы, у которого в кабинете на стене висел плакатик с цифрами и нужным количеством жирных точек.

— Лень, шеф!.. Давайте по молосе накатим, а послезавтра проверим, — отозвался Варра.

— Я не могу! Это груз ткани для нового аэростата в шахты! — Тацы даже ногой притопнул.

— Ну так он здесь ещё долго будет лежать! — примиряюще подмигнул Варра.

— Ладно, — Тацы отмахнулся от подчинённого и ткнул в меня толстой сарделькой пальца с золотым перстнем. — Выучи цифры, Фант, мне за тебя стыдно! Позорище…

Вот так у них всегда… Ничего они проверять не будут. Они за выходной забудут обо всём — ну или, наоборот, вспомнят цифры. Зато мне ещё долго будут припоминать, что я все цифры перепутал. Ну как я могу их перепутать, если Тацы использует счёт от одного до двадцати в маркировке, а я уже давно знаю числа до миллиона? Они здесь похожи на арабские — и даже ноль имеется. Хорошая, правильная десятеричная система…

— Слышь, пацан! — это уже старик Пантун. Почти такой же придурок, как Тацы, только ласковый. — Давай-ка, закати бухты канатов на телеги. Осталось всего три!.. Давай-давай!

Так всегда происходит в четвертак вечером. Четвертак — это день такой. Четвёртый в неделе и предпоследний. Последний — это выходной, пятка. Потом идёт понедельник, вторняк, серёда (или среда), потом четвертак — и снова пятка. Ничего не напоминает? Вот мне очень напоминает ту, оставшуюся в прошлой жизни, неделю, только обрезанную на два дня. И все здесь в последний рабочий день вечером квасят — почти традиция. И в пятку тоже квасят — просто начинают пораньше, чтобы успеть проспаться.