Очкарик (СИ) - Афанасьев Семён

Видимо, какой-то очень узкий прикладной маг, подумалось гному в этот момент. Что-нибудь боевое, раз и по степи пёхом спокойно шляется, и кое в чём понимает. Значит, что-то очень определённое по профилю умеет, а во всём остальном — дуб дубом. Раз самому метки снять не под силу.

— Три десятых от твоей очищенной доли, и я не торгуюсь, — твердо высказал условия начальник гномьего бивака, именно подобной просьбы почему-то ожидавший. — Взамен, могу камни по хорошей цене выкупить. — Добавил он, подумав чуток. — Ты их всё равно здесь, в Пограничье, никуда не простроишь. По нормальной цене точно не пристроишь. А я тебе по бирже уплачу.

— А как ты узнаешь нынешнюю биржевую цену?! — искренне заинтересовался пятнистый (как его про себя прозвал Бруно).

— Дурак, что ли? Она раз в три месяца по камням! Новой ещё не было, а последние котировки у меня есть, — недовольно проворчал гном, похлопав себя по нагрудному кармашку.

Кажется, его только что хотели незатейливо проверить на честность.

— Годится, — пожал плечами человек. — Ну что, я тогда потрошу…? — он указал взглядом на эльфийские и хуманские магические амулеты, состоявшие из металла и камней. О-о-о, палладий, — присвистнул он, обнаружив на подложке материал в виде родного брата широко известной в мире платины. — Слушай, а вы его по платине или по золоту ценой считаете? А то мне разные варианты видеть доводилось, он всё же не платина. Хотя с ней и из одной группы.

— У нас иным именем зовётся, — по инерции сварливо ответил гном. — А так, по платине считаем, конечно. Он же ей прямая родня.

Кажется, Бруно только зауважал человеческого некроманта на волос больше. Насчёт некроманта, правда, это было пока только предположение. Но в исполнении умудрённого годами службы полусотника и оно было совсем не лишено оснований.

Aсем сидела на камне, как и было приказано.

Ну, то есть, как приказано. Понятно, что у человека не было прямой власти над ней — но в таких обстоятельствах, если они составляли единый отряд, кто-то должен считаться главным. Пусть и в каждой конкретной ситуации.

Она с растущим удивлением наблюдала, как человек отозвал дальше в степь командира гномьего отряда, после чего о чём-то с ним достаточно долго разговаривал.

Это настораживало. Не может у нормального разумного быть знакомых среди гномьих карателей. А если они даже знакомы между собой не были, но вполне мирный разговор имел место — значит, хуман был далеко не так прост, как старался казаться.

Значит, были у него какие-то дела с гномами, о которых он ей просто не сказал? Странно…

Как же так? Он же её своими руками спас. Даже собственного соплеменника, вон, убил. Чисто умозрительно: ну какие дела у него могут быть с бессердечными наемниками?

Орчанка чувствовала себя обманутой. Недосказанность со стороны человека жгла ей сердце и требовала немедленного выяснения. К сожалению, общая обстановка к этому не располагала: хотя её демонстративно никто и не трогал, но потенциальная угроза была налицо.

Через некоторое время командир гномьего бивака сходил в лагерь за какой-то кожаной сумкой. Вернувшись после этого к её спутнику, главный гном, как ни в чём ни бывало, принялся вместе с человеком делить эльфийское золото. Острое степное зрение кочевницы позволяло ей видеть мельчайшие детали даже отсюда, с камня; другое дело, что назначения некоторых манипуляций она не понимала: предметы в руках гнома были незнакомыми (или, по крайней мере, не имевшими хождения в Степи).

Ей было хорошо видно, что, пересчитав деньги, двое представителей разных рас спокойно поделили монеты на пару неравных кучек. После этого, поговорив с человеком о чём-то ещё немного, гном извлек из своего потертого кожаного саквояжа дополнительный амулет и принялся за повторные манипуляции над каждым золотым.

Большая куча монет снова уменьшилась, так как её часть перекочевала к гному.

Затем настала очередь магических амулетов. Человек ловко отделял камни от металла, передавая и то и другое карателю. Гном же аккуратно бросал золото на маленькие весы.

Ещё через несколько минут эти двое вообще пожали друг другу руки, причём Асем чётко видела: первым ладонь протянул каратель. Как такое возможно?!

Ладно. Ей бы только отсюда выбраться. А уж там, в Степи, да наедине с человеком, она найдёт способ спросить с него всё, что его народ задолжал её народу.

Поклажа, которую несла она, кстати, содержала и три длинных орквудских кинжала. Хуман с самого начала заявил, что они ему без надобности и что лишний груз он на своём горбу таскать не будет. Если ей нужно — пусть сама несёт.

Орчанка тогда очень удивилась и даже частично успокоилась: косвенным образом, это говорило об отсутствии его плохих намерений в её адрес. Всем известно: рабу по своей воле оружия в руки не даст никто.

Ещё полчаса назад она была в двух шагах от того, чтобы посчитать своего странного спасителя если и не близким другом, то, как минимум, просто достойным разумным.

Сейчас же, абсолютно спокойно разделяя с гномьими карателями добычу, человек твердо и уверенно нарывался на её кинжал в свою правую почку.

Надо только отойти отсюда подальше, чтобы никого вокруг не было. То, что человек её совсем не опасается и позволяет абсолютно беззаботно заходить к нему со спины, она уже поняла.

Бруно шагал к лагерю впереди человека, весело насвистывая. Всё-таки, он не зря принял решение задержаться тут: добыча была более чем знатной.

А самое главное, ради пары десятков полновесных золотых гномам не пришлось даже наклоняться: странный пятнистый хуман всё принёс сам, своими руками.

Работа, которую лично командиру гномьего бивака пришлось проделать, проходила в его личной шкале ценностей по разряду приятной ласки. Поскольку каждому гному бесконечно приятны две вещи: когда женщины массажируют их натруженные и мощные плечи и шеи; и, реже, когда пальцы отсчитывают и оценивают золото, которое вот прямо сейчас станет твоим.

— А ты знаешь, как вести с нами дела, — хохотнул Бруно, проводив пятнистого до камня, на котором сидела его спутница.

И даже хлопнув человека по спине, в порыве внезапно нахлынувших чувств.

От глаз командира бивака не укрылся полный ненависти взгляд, которым орчанка-рабыня скользнула по своему хозяину. От забавного зрелища гном хохотнул ещё громче: видимо, кочевникам не по нутру было, что от их свободы и земли вскорости не останется даже воспоминания.

Увы. В этом мире, чтоб у кого-то что-то прибыло, у другого это самое обязательно должно убыть.

Тем временем человек продолжил удивлять:

— Эй, любезный! — обратился он к владельцу губной гармошки. — А давай сыграем в одну игру?

— Это в какую? — тут же подобрался не только музыкант, а и все, сидевшие рядом.

— Если я сейчас сыграю без ошибок ту мелодию, которую напевает твой командир, ты мне отдаёшь свою гармонику, — под ржание двух десятков глоток, не стесняясь, заявил хуман.

— Жопой своей ты её сыграешь, что ли? — чуть уязвлённо огрызнулся гном.

— Нет. На твоей гармонике. Если позволишь.

— А если не сыграешь? Или — если будешь фальшивить? — деловито уточнил условия пари хозяин музыкального инструмента.

Кажется, прямо сейчас намечалось одно выгодное для него мероприятие.

— Если я ошибусь более пяти раз за песню, пять моих золотых — твои. — Человек, оглядев присутствующих и убедившись, что все с интересом наблюдают, выложил в ладонь Бруно деньги. — Если я ошибаюсь менее пяти раз, три золотых твои, но гармоника остаётся у меня. По рукам?

— А и давай, — весело махнул рукой уверенный в собственной победе гном.

Поскольку, как и все присутствующие (за исключением, может быть, девки-рабыни), знал: во-первых, на губной гармошке, кроме гномов, никто играть не умеет.

Во-вторых, песня, которую постоянно напевал себе под нос командир (когда был в хорошем настроении), происходила родом оттуда же, откуда и сам Бруно: с пограничных гор, отделявших провинции горных гномов от равнинных. Её, если честно, кроме уроженцев тех мест и выговорить-то никто толком не мог. Не то что сыграть с первого раза…