Эдвард Дансейни - Родня эльфийского народа

Эдвард Дансейни

Родня эльфийского народа

Глава 1

Дул северный ветер; алые и золотые, последние дни осени трепетали в воздухе, улетая прочь. Над болотами, холодный и торжественный, вставал вечер. Все стихло.

Последний голубь возвратился к гнезду в кронах деревьев, что росли в отдалении на сухой земле; их призрачные силуэты в неясной дымке уже исполнились некоей тайны.

И вновь все стихло.

Свет угасал, сгущались сумерки, тайна неслышно подкрадывалась со всех сторон.

Тогда, пронзительно крича, прилетели и снизились зеленые ржанки. И снова все стихло — только одна ржанка вспорхнула и пролетела еще немного, оглашая пустоши жалобным кличем. Все замерло, все смолкло в ожидании первой звезды. И вот пролетели утки и свиязи, стая за стаей, и свет дня погас в небе — осталась только алая полоса. На ее фоне показался косяк гусей — огромным темным пятном; крылья птиц поднимали над болотами ветер. Гуси тоже опустились в камыши.

Тогда появились звезды и засияли в тишине, и безмолвие воцарилось в необозримых пространствах ночи.

Вдруг зазвонили, призывая к вечерне, колокола собора, что стоял у болот.

Восемь веков назад у самого края болот люди возвели огромный собор — впрочем, может быть, с тех пор прошло только семь веков или все девять — Диким Тварям не было до того дела.

Люди собрались на вечернюю молитву, зажглись свечи, алые и зеленые отблески света за окнами отразились в воде, и над болотами медленно поплыл рокочущий звук органа. Тогда из глубин гибельных топей, окаймленных яркими мхами, запрыгали Дикие Твари и закружились в танце, ступая на отражения звезд, а над головами танцующих вспыхивали и гасли болотные огни.

Дикие Твари обличием схожи с людьми, но кожа их бурого цвета, и ростом они не больше двух футов. Уши у них заостренные, словно у белок, только гораздо длиннее, и подпрыгивают они весьма высоко. Днем Дикие Твари таятся в глубоких омутах в самой непроходимой части болот, а ночами поднимаются на поверхность и затевают танцы. Над головою каждой Дикой Твари горит болотный огонек и двигается вместе с нею; души у них нет, и смерти они не знают; они — родня эльфийского народа.

Всю ночь танцуют они среди болот, ступая на отражения звезд (ибо водная гладь не удержит их сама по себе); а когда меркнут звезды, одна за одною погружаются Дикие Твари в родные омуты. А если они задержатся, умостившись среди камышей, тела их гаснут, становясь неразличимыми для взора, точно так же как болотные огни тускнеют в лучах солнца; потому при свете дня никому не дано увидеть Диких Тварей, родню эльфийского народа. Впрочем, и ночью никому не дано увидеть их — кроме тех, кто, как, например, я, рожден был в сумерках, в тот самый миг, когда на небе вспыхивает первая звезда.

Так вот, в ночь, о которой я веду речь, одна маленькая Дикая Тварь брела себе по пустоши куда глаза глядят, и добралась до самых стен собора, и танцевала там на отражениях расцвеченных святых, что дрожали на воде среди отражений звезд. Подпрыгивая в причудливом танце, она заглянула сквозь расписные окна, и увидела, как молятся люди, и услыхала песнь органа, что лилась над пустошью. Звук органа гремел над болотами, но песнопения и молитвы людей устремлялись ввысь от главного пилона собора, словно тончайшие золотые нити протянувшись до самого Рая, — ангелы Рая сходили по ним вниз, к людям, и вновь поднимались вверх, к небесам.

Тогда что-то похожее на досаду охватило маленькую Дикую Тварь — в первый раз с тех пор, как созданы были болота, более не радовали ее ни мягкий серый ил, ни холод бездонных заводей, ни возвращение с севера шумливых гусей, ни неистовое ликование крыл болотной птицы, когда поет каждое перо, ни чудо недвижного льда, что сковывает покинутые бекасами заводи, и одевает инеем камыши, и окутывает притихшие пустоши таинственной дымкой, когда алое солнце встает у самого горизонта, — даже пляски Диких Тварей дивными ночами показалось ей мало, и затосковала маленькая Дикая Тварь, и страстно захотелось ей обрести душу и поклоняться Богу.

Когда же окончилась вечерня и погасли огни, маленькая Дикая Тварь, плача, возвратилась к родне своей.

На следующую ночь, едва в воде отразились звезды, она запрыгала по светящимся точкам к самому дальнему краю болота, где рос непроходимый лес, — там жила Древнейшая Дикая Тварь.

Древнейшая Дикая Тварь сидела под деревом, укрывшись от лучей луны.

И сказала маленькая Дикая Тварь:

— Я хочу обрести душу, чтобы поклоняться Богу, и постичь смысл музыки, и познать сокровенную красоту болот, и мысленным взором увидеть Рай.

И молвила на это Древнейшая Дикая Тварь:

— Что нам до Бога? Мы — всего лишь Дикие Твари, родня эльфийского народа.

Но ответом ей было только:

— Я хочу обрести душу.

Тогда сказала Древнейшая Дикая Тварь:

— Не могу я дать тебе душу, ибо у меня ее нет; но если обретешь ты желаемое, то однажды придется тебе умереть, и если постигнешь ты смысл музыки, то познаешь и суть страдания; лучше быть Дикой Тварью и не ведать смерти.

И маленькая Дикая Тварь, рыдая, ушла.

Но те, что считались роднею эльфов, пожалели маленькую Дикую Тварь; ибо, хотя Дикие Твари не могут долго предаваться грусти, поскольку души, умеющей грустить, у них нет, при виде горя своей подруги нечто схожее с болью испытывали они какое-то время в том месте, где должна быть душа.

И родичи эльфов покинули ночью свои обиталища и пустились в путь, чтобы сотворить душу для маленькой Дикой Твари. Шли они через болота и поднялись наконец к лугам, поросшим травой и цветами. Там собрали они осеннюю паутину, что сплел в сумерках паук; роса сияла на ней.

В росе этой отразились все огни бескрайних шатров рифленого неба и переменчивые переливы красок тихого вечера. А над нею сияла в короне звезд величественная ночь.

Тогда Дикие Твари вернулись с обрызганной росой паутиной к своим жилищам. Там они взяли клочья серого тумана, что по ночам укрывает болота, и вложили в него мелодию пустошей, что вечерами взлетает над топями вверх и вниз на крыльях золотой ржанки. И еще вложили они туда скорбные песни, что слагает тростник перед лицом грозного северного Ветра. Затем каждая Дикая Тварь отдала какое-нибудь бережно хранимое воспоминание о болотах древности. «Ничего, как-нибудь обойдемся», — говорили они. Ко всему этому они добавили два-три отражения звезд, выловив их из воды. Но по-прежнему душа, созданная родичами эльфов, оставалась безжизненной.

Тогда Дикие Твари вложили в нее шепот влюбленных, что бродили в ночи рука об руку, и стали ждать рассвета. И вот царственный рассвет озарил землю, болотные огни Диких Тварей померкли в ослепительном сиянии, и тела их погасли, став невидимыми для взоров; но они продолжали ждать у края болот. И дождались они: над болотом и полем, от земли и с небес раздалась многоголосая песнь птиц.