Антон Соловьев - Королевство свободных

Антон Соловьев

Королевство свободных

От автора

Мир — это война

Свобода — это рабство

Правда — это ложь.

«Да здравствует Единое Государство, да здравствуют нумера, да здравствует Благодетель!»

Я пишу это и чувствую: у меня горят щеки. Да: проинтегрировать грандиозное вселенское уравнение. Да: разогнуть дикую кривую, выпрямить ее по касательной — асимптоте — по прямой. Потому что линия Единого Государства — это прямая. Великая, божественная, точная, мудрая прямая — мудрейшая из линий…

Трудно быть богом, подумал Румата. Он сказал терпеливо:

— Вы не поймете меня. Я вам двадцать раз пытался объяснить, что я не бог, — вы так и не поверили. И вы не поймете, почему я не могу помочь вам оружием…

— У вас есть молнии?

— Я не могу дать вам молнии.

— Я уже слышал это двадцать раз, — сказал Арата. — Теперь я хочу знать: почему?

— Я повторяю: вы не поймете.

— А вы попытайтесь.

Л а н ц е л о т. С вами придется повозиться.

С а д о в н и к. Но будьте терпеливы, господин Ланцелот. Умоляю вас — будьте терпеливы. Прививайте. Разводите костры — тепло помогает росту. Сорную траву удаляйте осторожно, чтобы не повредить здоровые корни. Ведь если вдуматься, то люди, в сущности, тоже, может быть, пожалуй, со всеми оговорками, заслуживают тщательного ухода.

И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем.

И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира.

Кто имеет ухо, да слышит. Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом. Здесь терпение и вера святых.

Перед вами исторические хроники в рамках учебника истории. Хотя я вовсе не собираюсь вас ничему учить. Хроники прошлого, как убедительно доказывает наше время, не способны ничему никого научить. Хроники просто свидетельствуют. Чаще всего под присягой. И чаще всего неправду.

Пролог

Я знаю, я все знаю заранее. Я точно знаю, я достоверно знаю, и поистине ничто не способно меня в этом переубедить: мне не узнать всей правды до конца. Всей правды о том, как все это устроено вокруг нас. Хотя тех знаний, которые я накопил за долгую жизнь, с лихвою хватит на то, чтобы свести с ума пару десятков философов, а о клириках и говорить нечего. Те бы сошли с ума прямо сразу, едва бы увидели то, что сейчас творится вокруг меня.

А творилось вокруг меня следующее: мир стремительно менялся. Вернее, это был даже не мир, это было великое множество миров, и они неслись вокруг меня в дикой чехарде.

Если вам когда-нибудь приходилось идти по длинному коридору с чередою комнат, сданных в наем, вы невольно становились свидетелем маленьких сценок, картин, эпизодов, комедий, трагедий. Трудно придумать, что вы могли бы там увидеть и услышать сквозь приоткрытые двери.

Мир вокруг меня менялся, а моя лошадь, которая по всем законам мироздания давно должна была околеть, спокойно плелась себе по дороге. Дорога тоже менялась. И происходило это столь стремительно, что заметить все эти перемены было просто невозможно. Меня бросало то в жар, то в холод, лес вокруг меня становился то пышно-зеленым, то умирающе-багряным, а то и вовсе — пустым и покинутым зимним лесом.

Но дорога, хоть и менялась, становясь то проторенным трактом, то звериной тропой, а то и вовсе мощеной человеческими руками, продолжала вести вперед. На моем пути менялось все, кроме абстрактных понятий «лес» и «дорога», все остальное было так же иллюзорно, как и проведенное мною время в компании странного существа, которое называло себя человеком, но по могуществу во много раз превосходило даже тех, кого смертные по незнанию называют богами. Хотя они и не боги вовсе, это я тоже знаю весьма достоверно. Сам был таким. Давно. Очень давно. Пару десятков смертей назад.

Человек или тот, кто имеет счастье или несчастье жить в человеческой шкуре, имеет гадкую привычку: привыкать ко всему на свете. Хорошее ли, плохое ли, мы к этому привыкаем и нас тяжело растормошить. Да, давненько я не ощущал под собою седла, давненько не звенели при езде ножны с широким и коротким клинком. Интересно, там, куда я возвращаюсь, еще пользуются такими мечами или их давно заменили более удобные и практичные потомки моего клинка? Что ж, посмотрим. Посмотрим, когда доедем. Интересно, а сколько я уже так еду?!

Время, пространство, бытие — все это заумная мишура философов. Пожили бы они со Старым Волком, посмотрели бы, как луна остается в одной и той же фазе всегда. Посмотрели бы на мою амуницию и лошадку, которым уже давно пора истлеть. Про себя я скромно умолчу. Странно, не тянуло меня раньше на подобные размышления. Не в моих это правилах — копаться в том, чего достоверно никогда не узнаешь.

Впереди показался просвет. Именно просвет среди крон деревьев, а не свет в конце туннеля. И на том спасибо. Впрочем, лошадь шла ровно и не беспокоилась ни о чем, а значит и мне волноваться не стоило. Или все-таки стоило?

То, что я наконец-то достиг цели своего странного путешествия, я понял, когда мир вокруг меня перестал меняться. На деревьях зеленели листочки, было тепло, но не жарко. Обычная ранняя весна, какая бывает на юге, хотя уходил я отсюда зимой. Интересно сколько же все-таки лет прошло? Не стоит мучиться, ей-богу, не стоит. Все узнаю в свое время.

Странно, как же все-таки странно… Я никогда не слышал о таком раньше. Хотя когда-то мне казалось, что я знаю все или, по крайней мере, большую часть. Но никогда еще я не ходил по подобным коридорам, если так это можно назвать. А жаль, умение весьма полезное. Но, видимо, это прощальный подарок того, кого язык не поворачивался назвать учителем. Не хотелось мне его звать так. Было в этом что-то от монашества, от слащавых философских проповедей в тени монастырских садов. Там этого не было. Волк учил меня трем вещам: ставить цель, достигать ее и — самое главное — абсолютной вере в возможность достижения этой самой цели. А это важнее! Важнее всего, что только может быть на свете.

Лесная дорога плавно вливалась в широкий тракт. Было сухо и солнечно. Здесь, на юге, всегда сухо и солнечно, и скоро нальются соком тяжелые виноградные грозди, и девушки, подобрав юбки, будут месить сладкий, благоухающий сок своими изящными ножками. Южанки всегда приветливее, чем северянки. Климат, как говорится, располагает. Да и специй в еду они кладут немало, что тоже способствует.