Дэвид Геммел - Эхо Великой Песни

Дэвид Геммел

Эхо Великой Песни

Эту книгу я с благодарностью посвящаю Ричарду Аллену, который в шестидесятые указал мне путь к популярности, сломав мне руку.

А также Питеру Филлипсу, чье героическое вмешательство в другой опасный момент предотвратило дальнейшие переломы.

Глава 1

В давние-предавние времена Тал-авар, бог мудрости, и Сказитель Сторро, и Лунный Камень, бог племен, отправились, чтобы похитить волшебную силу у клыка Морозного Гиганта.

Арканом, сплетенным из лунного света. Тал-авар поймал семь морских змеев, и они перевезли его челн через Большую Воду меньше чем за день. Когда Лунный Камень увидел чудовище, которое они искали, он упал на дно челна и воззвал к Небесному Духу, чтобы тот послал им мужество. Ибо Морозный Гигант был выше гор, и его белая спина уходила в небо. Его дыхание окутывало землю на много лиг, как холодный туман. Когти его были длинны, как китовые ребра, зубы остры, как нож предателя.

Из Утренней Песни анаджо

Стоя один на ледяном склоне, Талабан вспомнил, как впервые услышал пророчество.

Великий Медведь спустится с неба и ударит лапой по морю. Он пожрет все труды человека, а после уснет на десять тысяч лет, и дыхание его будет смертельно.

Это произнес вагарский пророк, грязный и оборванный, сидевший в своей изодранной шубе на нижних ступенях Большого Храма. Молодой синеволосый офицер-аватар, приняв его за нищего, бросил ему серебряную монетку. Вагар повертел ее в грязных пальцах. На шее у него виднелся большой нарыв. В городе стража сразу арестовала бы его, ибо нищие инородцы не допускались на улицы Параполиса. Но Храм был признанным центром мировых религий, и его мог посещать кто угодно — и вагары, и номады, и прочие народности. Аватарам это было полезно как в духовном, так и в политическом отношении. Паломники, возвращаясь домой, говорили своим, что бунтовать бессмысленно. Параполис со своими золотыми башнями и многочисленными чудесами был символом несокрушимой мощи.

Нищий продолжал рассматривать монетку. Казалось, что нарыв у него на шее вот-вот прорвется — он, должно быть, испытывал сильную боль. Талабан предложил вылечить его, но вагар, морщась, покачал головой.

— Я не нуждаюсь в лечении, аватар. Этот чирей — часть меня, и он уйдет, когда настанет время. — Нищий перевел взгляд с монеты на высокого синеволосого офицера. — Твой дар показывает, что ты человек великодушный. Посмотри вокруг и скажи, что ты видишь.

Талабан посмотрел на величественный Храм, крытый листовым золотом и украшенный сотнями мраморных изваяний, иллюстрирующих тысячелетнюю историю аватаров. Рядом стоял Монумент, золотая колонна высотой двести футов. Блеск аватарской столицы проявлялся во всем: в зданиях, высоких арках, мощеных улицах. А над всеми великолепными произведениями зодчества, подавляя их, нависала Белая Пирамида. На воздвижение этой горы потребовалось три миллиона каменных блоков, из которых иные весили больше двухсот тонн, а после все сооружение облицевали белым мрамором. В который раз подивившись величию всего этого, Талабан вспомнил вопрос нищего и сказал:

— Я вижу то же, что и ты. Величайший из городов.

— Ты видишь не то, что вижу я, — усмехнулся пророк. — Ты видишь то, что есть, я вижу то, что будет. — Нищий указал на сверкающий Монумент с золотой короной на вершине, которая одна весила почти тонну. — Корона падет, когда в нее врежется кит, — сказал он.

— Никогда еще не видел летучего кита, — усмехнулся Талабан.

— И не увидишь, — молвил пророк, а потом рассказал о Великом Медведе и его смертоносном сне.

Талабану стало скучно, и он собрался уйти, но пророк бросил ему вслед:

— Медведь будет белым, ослепительно белым, как эта пирамида, а ты войдешь в число тех немногих аватаров, которые увидят его и останутся в живых. После этого твои синие волосы потемнеют, и ты научишься смирению, аватар.

Шелест ветра над заснеженными холмами вернул Талабана к настоящему. Расчесав пальцами черные волосы, он снова надел меховой капюшон и стал смотреть на ледник.

Раньше он ненавидел лед всем своим существом, но теперь смотрел на эту холодную хрупкую красоту без гнева. И даже любовался, к собственному удивлению, отраженной голубизной неба и золотом заходящего солнца.

Сколько всего погребено под этим льдом, сколько утрачено навеки! Друзья детства, родители, литературные и философские труды — вместе с его мечтами и надеждами. Но лед слишком могуч для человеческой ненависти, слишком огромен и холоден Для человеческого гнева.

Теперь, оглядывая своими темными глазами белые горы, Талабан чувствовал странное родство со льдом: ведь и его чувства погребены, пожалуй, так же глубоко, как и Параполис, придавленный брюхом Великого Ледового Медведя.

У подножия ледяных гор копошилась кучка людей. Со своего наблюдательного пункта Талабан видел, как они вбивают в лед золотые щупы и собирают пирамидки из серебряных стержней. Пирамидки соединялись золотыми проволочками. Маленький коренастый подвижник Ро сновал между вагарами, отдавая приказания. На таком расстоянии Талабан не слышал его, но видел по резким жестам, что тот грозит своим рабочим самыми страшными карами. Это была не пустая угроза: Ро принадлежал к тем немногим аватарам, которые все еще по старинке наказывали рабов за малейшую провинность плетьми. Маленький подвижник имел большую власть в Совете, и эта экспедиция была предпринята по его настоянию.

Сохранит ли он свое влияние, когда они вернутся?

Сам Талабан давно уже не питал никаких надежд, но четко исполнял полученные приказы: доставить подвижника с вагарской командой на лед, обеспечить их безопасность и через три месяца вернуться назад.

За четыре последних года это была уже седьмая экспедиция, пытающаяся добиться Приобщения, и тремя из них командовал Талабан. Все попытки заканчивались провалом, и от этой он тоже не ждал успеха. Большинство советников полагали, что Приобщение невозможно. Ро спорил с ними, обзывая их жалкими пораженцами. Его враги, в которых он не имел недостатка, вложили свои средства в последнюю экспедицию с прозрачной целью посрамить Ро, но подвижника это, видимо, не беспокоило.

Талабан перевел взгляд на голую равнину. В горах на востоке по-прежнему жили номады, дикий и свирепый народ. Имея в своем распоряжении всего двадцать солдат, Талабан совсем не желал принимать бой в холодном пустынном краю.

Эти земли, некогда столь прекрасные и плодородные, теперь изобиловали опасностями, и номады были лишь одной из них.

Во время предыдущей экспедиции на рабочую команду напали саблезубые — они убили трех вагаров и утащили четвертого с собой. Талабан отбил этого последнего, сразив зверя, но у человека была порвана паховая артерия, и он истек кровью. Еще здесь водились кралы; их не видели со времен первой экспедиции, и Талабан с ними ни разу не сталкивался, но рассказы о них ходили страшные. Очевидцы говорили, что эти существа покрыты белым мехом наподобие снежных медведей, а лица у них почти человеческие, хотя и зверски злобные. Росту в них будто бы больше семи футов, и передние лапы очень длинные.