Светлана Тулина - Сказка о контрольном поцелуе

Фанни Альбертовна Тулина

Сказка о контрольном поцелуе

Жила-была Джульетта, которая целовала всех подряд. Совершенно бесконтрольно. Вот такая она была необычная — не возводила, в отличие от прочих Джульетт, вокруг поцелуя неприступную крепость, ворота которой заперты на замок огромным ключом, а ключ этот будет выдан лишь одному-единственному счастливчику, сдавшему экзамен на звание настоящего Ромео. Она дарила поцелуи любому, кто просил, или даже не просил, а просто проявлял интерес. Дарила небрежно, как дарят выросшие у дороги цветы, сорные и пыльные, сорванные просто так, лишь для того, чтобы было чем занять руки во время скучной прогулки. Дарила легко и быстро, с нетерпеливой улыбкой пробуя губами чужие губы — и отстранялась, не переставая улыбаться, разве что улыбка становилась с каждым разом чуть более растерянной. И вряд ли кто-то догадывался, что так она просто пыталась найти своего Ромео. По запаху. На вкус. Губами, наощупь.

Она не могла отыскать его иначе, поскольку была слепой…

Полагаете — так не бывает? Еще как бывает! Они ведь все такие разные, Джульетты. Эта хотя бы красивой была, а сколько на свете кривых, косых, бельмастых или вообще одноглазых Джульетт? А рожи у иных таковы, что поневоле начинаешь сочувствовать тем Ромео, что таки попадутся им под контрольный поцелуй — а ведь наверняка попадутся. От начала времен не случалось еще такого, чтобы настоящая Джульетта не сумела обнаружить, узнать и поцеловать своего Ромео. Хотя бы один раз. Такова их природа, Джульетт, тут уж ничего не поделаешь. И вовсе не потому, что у них слишком много любви, которая распирает, бьет через край и рвется наружу.

Это у Ромео любовь огромная — как море, такая же неутомимая, переменчивая и бескрайняя. Ее не удержишь в рамках границ или берегов, не скуешь оковами брачных колец или набережных. Такой огромной любви с лихвой хватит на всех — и на Джульетту, и на Розалинду, и на Еву с Марией. И не убудет от нее — морю ведь без разницы, один человек им насладился или сотня. От моря невозможно оторвать кусочек и унести на память, разве что высыхающие соленые капли на коже — да и то ненадолго, до ближайшего душа. Да и то непонятно — брызги ли это прибоя, или просто следы подсыхающих слез. Любовь Ромео, как и море, не становится меньше оттого, что в ней купаются многие. И точно так же, как и с морем, никогда до конца не понять, все еще с тобою она — или это давно уже просто подсохшие слезы.

Она и неуловима точно так же, как море — накатывает и ускользает, вновь и вновь возвращается, чтобы уйти — снова и снова. Вся суть Ромео — в этом постоянном возвратно-поступательном движении. Суть Джульетты — в неподвижности и ожидании. Ведь у Джульетты нет моря с его бесконечной чередой бьющих о берег волн, когда не одна — так другая, третья, сотая, но цели достигнет.

У Джульетты нет моря, но есть у нее самострел — маленький и однозарядный.

И любовь у Джульетты тоже маленькая, не способная что-то там распирать и куда-то там рваться. Зато ее очень удобно носить в кармане — тяжелый шарик, холодный и тусклый. Словно сделанный из свинца. Маленький такой шарик — грамм на девять. Как раз для однозарядного самострела.

Любая Джульетта знает, что у нее не будет второго шанса. Потому и выжидают они долго, порою годами храня ежеминутную готовность к выстрелу — единственному и просто обязанному оказаться точным. Судьба не дает Джульеттам второй попытки. И кто виноват, если не смогла, дрогнула рукой, не попала — или попала не в того. Только сама. Поторопилась. Не подпустила поближе. Не проверила поцелуем.

Пухлые губы даны Джульеттам не только для красоты — это своеобразный тестер, проводящий окончательное подтверждение идентификации Ромео — обнаруженного, оцененного, признанного условно годным и подпущенного на расстояние губ. Высшая проба, контрольный поцелуй.

Но над нашей Джульеттой, повторяю, судьба подшутила, дав ей прекрасные голубые глаза, но лишив возможности что-либо видеть. Слепая Джульетта особо не расстраивалась по этому поводу, поскольку свято верила в контрольный поцелуй. А еще у нее была Надежда — Джульетта возлагала ее на статистику. Ведь если верить статистике и перецеловать достаточно большое количество претендентов, то среди них по незыблемым законам случайных числе обязательно должен попасться и ее Ромео — а уж тогда она его обязательно опознает и не промажет. Только перецелованных должно быть по-настоящему много — ведь с малыми числами статистика не срабатывает. Ну, так это не сложно. Надо просто постараться и быть достаточно активной…

Она и старалась, пробуя на вкус всех подряд — он? Не он? И разочаровываясь каждый раз. И надеясь — что, может быть, хотя бы следующий окажется тем самым, пусть не сегодня, пусть даже не завтра, не через год. Главное — твердо верить…

Вера ушла первой. По-английски, не попрощавшись. Просто вроде бы когда-то еще была, а сейчас уже нет. И не вспомнить, была ли вчера. Или позавчера. Да и вообще — была ли?

Вера ушла, но оставалась Надежда. Пусть статистика врет, но случайность пока еще никто не отменял! И по этой случайности — почему бы и нет? Ведь не может же быть, чтобы Ромео, такой умный, такой прекрасный, такой единственный — и вдруг прошел мимо и не заметил…

Понадобилось десять лет, чтобы Джульетта поняла — Ромео может все.

В том числе и пройти мимо. Не узнать, не заметить, и губами навстречу не потянуться. А, может быть, даже и хуже — был он уже. Среди огромной толпы безликих, мимоходом попробованных. И это она сама — не заметила и не узнала. Потому что всегда торопилась и уже ни во что не верила, а проба превратилась в надоедливый ритуал — поставить губами печать «проверено», не ощутить ничего и устремиться к следующему, заранее ожидая и с этим точно так же не ощутить ничего. А губы потихоньку теряют чувствительность, и нет уже прежнего им доверия, но если не верить даже своим губам — то чему же вообще тогда можно верить и на что надеяться? Ромео-то ведь, в сущности, все равно…

Так ушла Надежда.

Но осталась привычка трогать губами все новые и новые губы. И какое-то время Джульетта жила почти по-прежнему — так же щедро и весело раздаривая поцелуи, только теперь уже ни во что не веря и ни на что не надеясь. А потом и привычке с нею наскучило…

Нашей Джульетте не повезло дважды — она была не только слепой, но еще и умной. Глупая бы так ничего и не поняла, и продолжала бы целоваться в полной уверенности, что счастье где-то совсем рядом, просто притормозило слегка, но надо самой проявить активность — и все будет в порядке. И умерла бы в свой срок от старости точно такой же — счастливой и уверенной, что все еще впереди. Умение понимать — это не то, что приносит счастье Джульетте, тем более, если Джульетта слепа. Оно вообще ничего не приносит хорошего, понимание это. Оно жадное и ревнивое — появившись, сразу бы изгнало веру с надеждой, если бы те еще оставались. Но оставалась только привычка, и потому пониманию пришлось ограничиться ею.