Надя Яр - Драхенланд

Надя Яр

Драхенланд

Высокий длинный утёс над рекой плыл в тумане, далёкий и чёрный, похожий на неровный каравай. Ужасная красавица расстилала с угрюмой скалы свою песнь, словно сеть — невиданная и незримая — и рулевые теряли разум. Дева песней звала рыбаков и купцов, и люди бросались на зов и гибли. Пороги мололи обломки судов и тела. В этом месте был волок — проезжие издавна предпочитали посуху обойти и утёс, и пороги. Ни один смертный не видел облика девы, но рыцарь не сомневался, что злая певунья прекрасна, как сумерки, ночь, заря. Рыцарь не замышлял подняться на чёрный утёс и попробовать убить деву. Она была гораздо страшней дракона.

Рыцарь направил коня вдоль стерни к переправе. Разочарование горчило. Он прибыл спасти этот злосчастный край, а край его упорно не замечал. Не приветствовал, ни о чём не просил. Убранные поля чересполосицей простирались к кукольным деревушкам, впереди лежал тусклый клинок реки, а за рекой к воде прилепился небольшой город — выводок аккуратных домиков, постоялых дворов и складов. Издалека фахверковые дома казались пряничными с сахарной глазурью. Несколько дней назад рыцарь купил один такой на местной ярмарке и съел. Над городом навис то ли большущий холм, то ли приземистая гора. Склон её, обращённый к реке, был расчерчен чёткими вертикальными полосами. То был знаменитый драхенландский виноградник. Сколько хватало глаз, вглубь страны подымались точно такие же горы — засаженные виноградом, скалистые и пустые или поросшие высоким непроходимым лесом, чёрным и голым по зиме. Деревья стояли дыбом, как шерсть сердитого зверя. Над их ветвями и над макушками низеньких гор в вечернем мареве висела белая, как заоблачная луна, холодная вершина Драхенберг.

Рыцарь проследил взглядом вьющуюся от города ввысь дорогу. Она вела к старому бурому замку. Родовое гнездо местных герцогов или графов уселось в углубине горного склона, посреди виноградника, и пустило цепкие корни. Всё было по-зимнему тускло и пусто. Рыцарь отметил, что у города нет стены, а дорога к угрюмому замку довольно длинна. Если зимой по равнине и льду реки придёт враг, обитатели пряничных домиков не смогут оборонять их и не успеют укрыться в замке, и городок достанется мародёрам.

У переправы рыцарь догнал крестьянина с кобылой. Крестьянин не очень старательно поклонился и не проявил дальнейшего любопытства. С другого берега отчалил паром — по сути просто деревянная коробка — и рыцарь удивился. В его родном краю никто не стал бы преодолевать такую реку ради двух путников, тем более в такое время. Был уже вечер. С блеклого неба падали редкие снежинки и таяли, приземлившись. Похожий на огромный плот паром медленно наползал на пристань. Рыцарь мёрз в седле в своей куртке и лёгких дорожных доспехах. Он хотел спешиться, чтобы хоть немного размяться и согреться, но рядом стоял крестьянин, невозмутимо прислонившись к плечу кобылы, и курил трубку. Запах выдавал хороший табак. Рыцарю не хотелось показывать своей слабости, и он направил усталого коня с пристани на паром.

— Когда ваш праздник? — спросил он у попутчика. Не потому, что не знал, а просто так, чтоб спросить.

— Весной, вестимо.

Крестьянин подозрительно оглядел чужака, как будто впервые его заметил. Цепкие голубые глаза задержались на копье, и лицо вдруг прояснилось.

— Вы, значит, к нам на праздник, сэр? Так это долго — пока ещё ландыши зацветут… Месяца два, не меньше. Тут есть отличный постоялый двор…

— А девушку уже выбрали? — спросил рыцарь.

— А как же! Дочь городского головы.

Теперь крестьянин улыбался во весь рот. Радуется, небось, что честь минула его семью. Всё равно…

— Она красива?

Рыцарь знал, что от него ожидают женитьбы на той, кого он спасёт от дракона, и надеялся, что у чешуйчатого урода хороший вкус.

— Вестимо! Красавица! — Крестьянин обрисовал руками стройную девичью фигурку. Из трубки сыпанули искры и погасли, не долетев до бревен. Наверняка купчиха, подумал рыцарь. Но это его не особенно огорчало, ведь он был беден. В пещере дракона должны быть сокровища, но если их всё-таки нет…

Паром, казалось, полз, как улитка. Пряничный городок медленно увеличивался и в конце концов оказался настоящим.

— Почему здесь никого нет? Причал пуст.

— Завтра же воскресенье, — хмыкнул крестьянин. Видимо, здесь это всё объясняло. Уже сойдя на берег, рыцарь вспомнил, что на носу Новый Год, а река вот она, не замёрзла, течёт себе как ни в чём не бывало.

— В этих краях зима всегда так милосердна? — спросил он в спину уходящему попутчику.

— А как же, — не оборачиваясь, ответил тот и мотнул головой, указывая вверх, на гребни гор. На Драхенберг.

Рыцарь присмотрелся к пугающе белой далёкой горе и увидел на ней красный отблеск. Или показалось? За виноградными горками лежал драконов край, царство огня, где сгинула не одна сотня безвестных искателей славы и не один десяток рыцарей-драконобойцев. Новейший претендент на славу избавителя Драхенланда ещё раз посмотрел на виноградник, беззаботный городок, бурый замок. Эта страна каждый год скармливала дракону одну из своих дочерей, но надо было отдать должное драконьим подданным: здесь делали чудесное игристое.

Впоследствии рыцарь так и не смог вспомнить, видел ли он хоть кого-то на широкой мощёной улице, которая привела его прямо к особняку городского головы. Освещённые окна домов дышали теплом и уютно укутанной жизнью, с задних дворов то и дело доносились запахи хлева и конюшен, но улицы были чисты и пустынны — как вылизаны языком дракона. Дома поновее были окружены игрушечными заборами, через которые могла бы переступить лошадь. Входи не хочу; однако же входить без спроса почему-то не хотелось. Во многих дворах стояли хорошие вещи — резные украшения из дерева и металла, детские самокаты, столики, табуретки, плетёные кресла. Никто их не крал. Фасады домов белели в темноте, внутри горели очаги, а на крыльцах — фонари, и даже декабрь не сковал реку льдом — а рыцарю было холодно. Ему казалось, что он мёрз всю жизнь. Он принёс с собой холод оттуда, откуда пришёл, чтобы согреться только здесь, в Краю Дракона.

— Подними забрало, — сказала дочь городского головы. Она была и правда хороша — пышногрудая, сероглазая дева с толстой ржаной косой. Её хотелось называть девой, потому что её лицо являло разум и полноту души, обычно несвойственные её ровесницам, девицам. Рыцарь поднял забрало. Серые глаза поднялись и опустились, и она отступила в сени, кивком приглашая его войти. Рыцарь шагнул с крыльца в тепло, в свет.

Городской голова был у себя в кабинете. Рыцарь плохо представлял себе кабинет купца, но но менее всего он ожидал увидеть там множество клеток с птицами. Румяный человек, седой, но ещё не старый, сидел за широким столом, рассматривая через лупу крохотного попугая. Птица смирно лежала у него в руке, подобрав тонкие лапки, и время от времени вертела головой. Рыцарь представился.