Юлия Баутина - Вереск и звезды

Вереск и звезды

Пламя рыжей белкой металось по поленьям небольшого костра, разложенного в одном из узких распадков, которыми так богат южный Горотлад. Огонь то жался к тускло–серой, будто бы покрытой густым слоем пепла, земле, то снова рвался к затянутому тучами небу, красными огоньками отражаясь в глазах вороного коня. Скакуны из роханских степей не отличаются боязливым нравом, но этой ночью конь старался держаться поближе к костру, настороженно прядая ушами и время от времени всхрапывая. Восточный Ангмар и днем‑то неуютен, а уж с наступлением темноты, когда по равнинам, холмам и взгорьям вспыхивают россыпи огней, словно звезды разом решили покинуть вечно угрюмый небосклон, и на охоту выходят стаи скар, даже крепкие стены редких поселений не всегда могут спасти от подступающего мрака смельчаков, которых судьба забросила в этот скорбный край. Здесь и сейчас стен не было — только круг дрожащего света от костра, смутно обрисовывающего тоненькую фигуру темноволосой эльфийки в черных, как безлунная ангмарская ночь, одеждах.

Охотница–таварвайт Нейенналь аккуратно, одну за другой, воткнула в землю пять стрел, положила на колени охотничий лук и провела ладонью по накладкам из рога драконида. В отсветах пламени тускло блеснуло простое медное кольцо, несколько неуместно смотревшееся на изящной руке эльфийки. Кольцо–память, ледяное, словно камни на безымянном кургане в Барад–Рате. Как ни старайся согреть — не согреешь. Да и чем мог бы помочь согретый металл, когда даже каленым железом не выжжешь недремлющие воспоминания о прозрачном, подобно слезе, вечере, в который кощунственными казались любые мысли о смерти. Мыслей и не было, была сама смерть, которую следовало принять, как данность, и были молчаливые хмурые люди, неподвижно ждущие, когда на последний из холмиков ляжет последний камень. Была странная тяжесть во всем теле, горечь на губах и пустота в груди. Впрочем, горечь и пустота никуда не делись и позже, так и оставшись ее верными спутниками. Квенди любят лишь единожды в жизни — это ни для кого не секрет, но разве могла она предположить, что ее «единожды» окажется именно таким?

Очередной порыв ветра принес с собой не запах гари, а упоительную свежесть близкой воды и влажных от росы трав. Нейенналь взглянула на усыпанное холодными искрами звезд небо и вздохнула, признавая поражение. Память вновь уводила ее в прошлое, в тот вечер, когда в укромной лощине на острове Тиннудир так же беспокойно метался огонь…

Так уж повелось испокон веков, что эльфы стараются держаться обособленно от прочих народностей, населяющих Средиземье. Хоббиты, хоть и предпочитают не вмешиваться в дела большого мира, все же вполне мирно уживаются с людьми и гномами там, где это оказывается необходимым. Гномы, хоть и известны вошедшей в присказку сварливостью и редко кого впускают в собственные поселения, тем не менее, частенько выбираются за пределы суровых, бесплодных гор, принося неплохую прибыль владельцам человеческих и хоббитских таверн, да и в кузнях городков и весей, раскиданных по просторам Эриадора, нет–нет и встретишь гнома–оружейника. И лишь квенди, самодостаточные в своей перворожденности, предпочитают ничего не просить у иных Свободных народов и ничего не предлагать взамен, ища укрытия от ускоряющегося бега дней и лет в глухих лесных чащобах, в тихих долах и на пустынных взгорьях, где под мягким сиянием вечных звезд, зажженных Вардой Элентари, так легко поверить в то, что времени нет, а мир так же светел и юн, как во времена пробуждения.

Однако даже среди квенди особняком стоят эльфы, населяющие северо–восток Лихолесья. Возможно, правы те из дивного народа, кто объясняет их странности кровью нандор, не возжелавших видеть свет Древ. А возможно, свою печать на таварвайт Эрин Галена наложило почти двух тысячелетнее соседство с крепнущей тьмой Дол Гулдура.

Печален покой Линдона, где в Серых Гаванях легкокрылые корабли ждут тех, кто возжелает уйти на Заокраинный Запад, оставив позади скорбь Эндорэ, а жемчужные волны прибоя поют о землях, которым никогда не подняться из морских пучин.

Во всем Средиземье известна мудрость Владыки Имладриса Элронда. Глубокие ущелья и белопенные воды Бруинена, повинующегося воле славнейшего среди людей и эльфов, хранят покой его обители, готовой принять каждого, кто ищет убежища, совета или знаний.

Благословен Лориэн, чьи земли оберегает от напастей благодать Владычицы Галадриэль, как некогда Пояс Мелиан укрывал Дориат, и оттого злу не отыскать дороги под своды Золотого Леса.

У Владыки Таур э–Ндаэделос Трандуила нет магии, способной укрыть королевство от крепнущей тьмы. Из Таур э–Ндаэделос неблизок путь в Валимар. Да и мало у кого из таварвайт возникает желание уйти в чужой край, как бы хорош тот ни был. Даже фэар их, покидая тела, чаще всего отказываются от призыва Мандоса, предпочитая возрождению в Амане вечное скитание по родным лесам, и таварвайт не считают их дальнейшее существование столь скорбным, как его пытаются изобразить «Законы и обычаи Эльдар». В сущности, по представлениям лихолесских эльфов, для фэа, после смерти тела оставшейся в Эндорэ, мало что меняется — ее ждут те же охоты, сражения и пиры, что и при жизни, только в более богатых дичью угодьях. Как подтверждение этого, ненастными ночами в Лихолесье часто можно видеть, как по перелескам, вересковым пустошам и болотам под воинственные кличи и трубные звуки охотничьих рогов мчатся отряды призрачных всадников на вороных конях в сопровождении своры черных собак. Таварвайт говорят, что возглавляет охоту духов Орофер, отец Трандуила, после гибели в сражении на Дагорладе отказавшийся покинуть Средиземье и вернувшийся в свое королевство, хотя, конечно, сомнительно, чтобы синда из Дориата выбрал для себя подобную участь. Таварвайт стараются не тревожить без надобности души тех, кто выбрал местом посмертного пристанища Эндорэ, однако при необходимости могут с ними общаться, зная годные для этого места, в то время как прочие квенди называют бродящие по Средиземью фэар Бездомными, полагая, будто они запятнаны злом и опасны для живых.

Мир в Лихолесье закончился задолго до того, как Единственное Кольцо было поднято из вод Оболони, — и может, потому, что опасность стала для них привычной повседневностью, из таварвайт выходят куда лучшие охотники и воители, нежели ученые или поэты. Потому и женщины у них редко уступают мужчинам как в меткости стрельбы из лука, так и в искусстве обращаться с мечами. Среди квенди говорят, будто таварвайт недостает мудрости. Возможно, они правы. Возможно, со стороны виднее.