Сергей Ковалев - Действующая модель жизни

Сергей Ковалев

Действующая модель жизни

Трижды мне представлялась такая возможность.

Понимаешь, трижды! Я давал клятву, что, если когда-нибудь эта дверь окажется предо мной, я войду в нее.

Убегу от всей этой духоты и пыли, от этой блестящей мишуры, от этой бессмысленной суеты. Убегу и больше никогда не вернусь.

На этот раз я уже непременно останусь там. Я давал клятву, а когда дверь оказывалась передо мной, не входил.

— Ничего себе! Ты только посмотри!

— Угу, — буркнул Игорь, не поднимая взгляда от учебника.

— Да посмотри же! — Женька отобрала книгу и отскочила к границе сухого асфальта. — Там цирк!

— Отдай! — Игорю пришлось все-таки встать со скамейки. — Ничего там нет…

Он честно попытался разглядеть хоть что-то за стеной проливного дождя, но увидел лишь размытое цветное пятно там, где начинался пустырь.

— Не видишь? — В голосе Женьки прозвучала обида. — Ты притворяешься?!! Или у тебя со зрением траблы? Шатер и воздушные шары — неужели не видишь? Ну, хоть музыку-то слышишь?

Игорь прислушался и сквозь равномерный гул дождя по крыше остановки уловил обрывки мелодии. Постепенно она становилась все отчетливее, и Игорь узнал бравурный марш, обычно сопровождающий начало циркового представления. Между тем то ли дождь ослаб, то ли глаза привыкли, но на месте невнятных цветных пятен он, наконец, разглядел шатер передвижного цирка.

— Шапито…

— Ага! Видишь? — Женька вернула учебник и встала вплотную к потокам стекающей с крыши воды. — Пошли, посмотрим?

— Совсем того, да?! — Игорь покрутил у виска пальцем. — По такому дождю? У нас экзамен через час. Если сейчас на автобус не сядем — следующий через сорок минут. А может и вообще через два часа прийти…

— Ну и что? Опоздаем — пойдем со вторым потоком. Или с третьим.

— Я хочу домой пораньше вернуться. Надо фальшборт на «Палладу» приклеить. — Игорь нашел нужную страницу и, уже не глядя на Женьку, рассудительно подытожил. — Вчера их тут еще не было. Не на один же день они приехали, да? Успеешь насмотреться. Надо верно расставлять приоритеты…

— Зануда! — Женя насмешливо фыркнула и нырнула в дождь. Из-за ставшей вдруг стеклянно-плотной завесы слабо донеслось. — В институте встретимся …

— Дура! — бессильно выругался Игорь, понимая, что вынужден будет сейчас выйти под хоть и теплый, зато тропической силы дождь, догнать подругу… Но тут к остановке величественно подплыл оранжевый автобус. — Ну и черт с тобой. Тебе по фигу, а я в армию не хочу…

Экзамен оказался совсем не таким сложным, как боялся Игорь.

Он быстро написал ответы на свой билет и даже успел подсказать верные ответы девушке, уверенно «тонувшей» за соседним столом. Женька не пришла — ни со вторым потоком, ни с третьим. Даже когда одуревших от общения с будущими судостроителями преподов атаковала последний маленький отряд записных двоечников, Женька не появилась. Игорь не сильно беспокоился — забыть про экзамен из-за цирка было вполне в характере подруги. Плохо, конечно, но Женька умная — легко пересдаст экзамен осенью. К тому же, девушка, которой он помог с ответами — Лиза — тоже кого-то ждала до самого конца экзамена, и разговаривать с ней Игорю понравилось. У них оказалось не так много общего — прямо сказать, Лиза была простовата — зато разговор с ней не превращался в едкую пикировку, чем почти всегда заканчивалось общение с Женькой.

Когда ждать дальше стало уже просто глупо, Игорь набрался смелости и пригласил Лизу посидеть в кафе. Потом они гуляли по городу до самой ночи, и Игорь вспомнил о Женьке только когда проводил Лизу и спешил домой. Это была короткая обыденная мысль «Женька уже спит. Завтра позвоню».

Домой он добрался лишь часам к двум, но родители встретили его в прихожей.

— Ты мог хотя бы позвонить!!! — немедленно завелась привычно пахнущая валокордином мать. — Мы уже чего только…

— Да ладно! — оборвал ее причитания отец. — Он уже взрослый мужик… Надеюсь, ты хоть до дома ее проводил? Нам тут ее родители уже весь телефон оборвали.

— Конечно, проводил… — кивнул Игорь, но тут же сообразил, что отец говорит не о Лизе, и мечтательная улыбка, с которой он вошел в дом, медленно погасла.

Потом ему казалось, что именно с этой ночи он разучился улыбаться.

Смеяться получалось — над хорошим анекдотом или тупой голливудской комедией, а вот когда нужно было улыбнуться, приходилось механически растягивать уголки рта. Он прочитал где-то, что настоящую улыбку можно отличить по сощуренным глазам и вздернутым бровям и, после тренировок перед зеркалом, его улыбка приобрела вполне искренний вид.

В общем-то, ничего сложного…

В ту ночь его надежный мир рассыпался — в один момент, безжалостно. Был Игорь Исов — примерный мальчик из хорошей семьи, успевающий дисциплинированный студент престижного вуза, мастер — «золотые руки», строивший модели парусников. Стал Игорь Исов — главный подозреваемый по уголовному делу. Очень грязному делу. Следователь даже не пытался скрыть, что считает его виновным, и допросы вел оригинально — намеренно подробно и в тошнотворных деталях описывая, как Игорь насиловал Женьку, а потом убивал. То ли следователь был не совсем здоров, то ли просто стремился вывести Игоря из равновесия. Это у него хорошо получалось.

Ещё больнее было смотреть на почерневших от горя родителей Женьки, когда тот же следователь приводил их и оставлял наедине с парнем. Так больно, что Игорь почти сдался и готов был уже признать что угодно — лишь бы всё закончилось. Хорошо, что не успел. Подробности дела попали в газеты, о нем начали говорить. Нашлись свидетели, которые видели их с Женькой на остановке, видели, как та шла под проливным дождем к шатру цирка-шапито — достаточно необычное зрелище, чтобы запомнить. Нашлись свидетели, ехавшие с Игорем в одном автобусе. Лиза упорно твердила на следствии, что они весь день были вместе. В конце концов, обвинение с него сняли.

Подозрения остались.

Когда терпеть перешептывания и косые взгляды за спиной стало невыносимо, Игорь ушел из института. И даже обрадовался, получив повестку из военкомата. Как больному зверю, ему необходимо было где-то отлежаться — где-то, где нет ничего из прежней жизни. Армия казалась ему подходящим местом.

Он оказался прав.

Первый год службы прошел как во сне — в мутном, тягостном кошмаре. Никакой особой дедовщины, про которую Игорь читал в газетах, в полку не было. Но вырванных из привычного домашнего быта мальчиков перемалывал сам армейский уклад жизни и всё, что осталось у Игоря в памяти от первого года — постоянное ощущение усталости, голода и униженности. Он был рад этому — не оставалось ни времени, ни сил думать.