Джонатан Уайли - Владычица снов. Книга первая

Джонатан Уайли

Владычица снов

Пролог

Сперва все подумали, будто пошел снег. Но для снега было слишком тепло и слишком сухо, белые кристаллы слишком звонко потрескивали под ногами. В воздухе витал некий запах, резкий и хорошо знакомый, но прошло какое-то время, прежде чем люди догадались, что именно падает им на голову.

С неба на город сыпалась соль.

Поначалу горожане восприняли сухой дождь как очередную шутку природы, просто как одну из ряда мелких напастей, обрушившихся в последнее время на и без того пребывающую в тревоге и унынии округу. Но соль шла не переставая. Вслед за первыми легкими кристаллическими искорками на город повалили крупные хлопья, они становились все гуще и тяжелее, пока не превратились в сплошную стену, вставшую между небом и землей. Едкая пыль оседала повсюду, губя воду в колодцах и изничтожая сады. Она просачивалась в дома, толстым слоем лежала на улицах и в аллеях. И какие бы усилия ни прилагали жители Дериса к тому, чтобы предохранить или избавить от соли хотя бы свои жилища, она проникала за любые двери, ложилась на плечи, затмевала день смертельною дымкой и наполняла ночь чудовищным шорохом.

Беспокойство и легкое раздражение уступили место глубочайшему изумлению и гневу, а потом на смену этим чувствам пришел ужас, потому что люди поняли, что за судьба ожидает их страну. Те, кто упрямо оставались в городе, умирали. Большинство тех, что наконец-то решили спастись бегством, умерли тоже. Слишком уж надолго откладывали они саму мысль о побеге, будучи не способны осознать характер и масштабы постигшего их несчастья. Одни погибали от жажды в белой безжизненной пустыне. Полуослепнув и наполовину сойдя с ума, они набрасывались на товарищей по несчастью и убивали ради нескольких капель воды или пригоршни, не отравленной солью, пищи. Другие просто-напросто безропотно капитулировали, сознание этих людей оказалось не способно выдержать этот беспримерный неравный бой. Они добровольно предавались смерти, предоставляя сыпавшейся с неба соли окутать свои тела кристаллическим саваном.

Спастись удалось совсем немногим. В число счастливчиков входили купцы и художники, которых скитальческий образ жизни вовремя увел на промысел из охваченного смертью дома. Спасся и королевский посланник со своей свитой, которого весьма неожиданно отправили с поручением далеко на юг. Но это были всего лишь редкие исключения. Всем остальным соль не явила ни малейшего милосердия.

На улицах воцарилась тишина — на тех самых улицах, которые всего несколько дней назад были оглашены барабанным боем, сопровождавшим похоронную процессию короля. В самом центре города была воздвигнута огромная многоярусная пирамида, материал для строительства которой добыли в каменоломнях Блекатора. Монарх лично начертал проект своей исполинской величественной усыпальницы, тщательно проработав каждую деталь; он продумал все наперед, словно заранее знал точный срок своей смерти.

Король Тиррел умер, не оставив наследника; уже давно ползли по городу зловещие слухи о том, при каких обстоятельствах погиб юный принц, а ведь других детей у Тиррела не было. Шли разговоры и о кознях и интригах в ближайшем окружении короля, в котором не на жизнь, а на смерть схлестнулись две враждебные партии. Рыцари и колдуны без устали спорили друг с другом и о государственных делах, и по вопросу о престолонаследии даже при жизни Тиррела. А уж после его смерти в воздухе повеяло гражданской войной — и внезапно обрушившееся на город несчастье самым роковым образом усугубило и без того тяжелейшую ситуацию. И пройдет еще много лет, прежде чем кровопролитию будет положен конец и государство Эрения обретет новую столицу.

А пока улицы прежней столицы приходили в запустение. Да их уже и нельзя было назвать улицами. Соль проникала в каждую щель, стерла приметы всех городских пейзажей. И вскоре лишь верхушки самых высоких зданий возвышались над мертвой скрипучей кристаллической равниной. А соль все падала и падала. Она явно вознамерилась бесследно похоронить в своей толще весь город Дерис. И, в конце концов, сухое, соленое, ослепительно белое море раскинулось на десятки миль на восток и на запад, тихое и безмолвное, как сама смерть.

Дольше, чем все остальные городские строения, оставалась видна одна башня. Одна-единственная башня, хозяин которой лихорадочно трудился в немногие отпущенные ему часы. Его последнее деяние — после того как он торопливо завершил заранее продуманный барельеф, — заключалось вот в чем: он ударил в тяжелый золотой колокол, ознаменовав тем самым гибель своего города. После чего и сам пал жертвой всепроникающих кристаллов, и больше во всем городе не осталось ни единой живой души.

Ни единой живой души в привычном понимании этого слова, в том-то и дело…

Часть первая

КРАЙНЕЕ ПОЛЕ

Глава 1

Картина была мертва. Ребекка поняла это с первого взгляда — и более тщательный осмотр только подтвердил первоначальное впечатление. Пристально глядя на нее и испытывая отчаянное желание, чтобы краски, да и сама фактура холста ожили, Ребекка осознала, что бьется над неразрешимой задачей. Правда, на какое-то мгновение девушке почудилось, будто старая охотничья собака подмигивает ей, будто она радостно лает и человеческое ухо способно уловить хотя бы отзвуки этого лая, но еще один внимательный взгляд на картину заставил ее убедиться в том, что и это самообман. Единственным, что на самом деле представало ее взору, были крупные мазки кистью и искусно разбросанные по холсту светотени. Молодой художник написал старого охотничьего пса в правой нижней части портрета, не испросив на то разрешения у заказчика, но это отклонение от заранее обговоренного замысла сразу же нашло понимание у Бальдемара. Отец Ребекки не сомневался в том, что охота — одно из наиболее подобающих истинному джентльмену занятии; и хотя в последнее время он выезжал нечасто, намек, заключившийся в появлении на портрете наряду с хозяином его любимого пса, только польстил ему.

Впрочем, этот портрет понравился бы барону Бальдемару и без столь изысканно-лестного штриха. Сходство было несомненным, хотя и без приукрашивания художник не обошелся. На портрете барон выглядел сильным и своевольным, его крупные руки покойно возлежали на рукояти большого меча. Ребекка понимала, что в нынешнюю пору ее отец едва ли способен на то, чтобы оторвать этот меч от земли; в последние годы он стал тучен, растерял былую силу, и меч, острие которого упиралось на портрете в пол, ему наверняка подали и установили. Но художнику, которого звали Кедар, удалось представить барона могучим воином, и Ребекка, даже разгадав смысл и технику его ухищрений, не могла не восхититься его искусством.