Екатерина Шашкова - Цвет моих крыльев

Екатерина Шашкова

Цвет моих крыльев

Глава 1

ХРОНОЛОГИЯ ПОЩЕЧИН И ОПЛЕУХ

ОБЪЯВЛЕНИЕ НА ДВЕРЯХ СТОЛОВОЙ В ТАИНСКОЙ ВЫСШЕЙ ВОЕННОЙ АКАДЕМИИ

Настоящим объявляем, что все желающие принять участие в показательном турнире, посвященном дню весеннего равноденствия, должны подать письменную заявку не позднее завтрашнего дня. В случае несвоевременной подачи заявки решение о допуске к турниру принимается организаторами в индивидуальном порядке. Двое финалистов получают право беспошлинного участия в Турнире Равных.

Я облизнулась. Не на объявление, конечно, а на запахи, доносящиеся из столовой. Впрочем, завоевать право на бесплатное участие в Большом турнире тоже было заманчиво, но это мне в ближайшее время не светило.

Несмотря на кажущееся равноправие полов, девушкам в турнирах побеждать было не положено. Эльфийкам и полукровкам – тем более. Будь ты хоть любимица ректора, лучшая фехтовальщица академии и племянница столичного начальника внешней стражи, подтасуют жеребьевку, выставят против тебя двухметрового детину с бугрящимися мышцами и рожей матерого уголовника… А детину того потом красиво отделает в финале смазливый мальчик с хорошей родословной.

…Шквал аплодисментов. Море комплиментов. Глава Восточного совета господин Сайон айр Нермор обнимает сына, а потом оплачивает всей академии праздничный ужин. Восторженные девицы первого года обучения выстраиваются в очередь, чтобы поздравить победителя и попытаться отодрать на счастье клок его рубашки. А новоявленный герой радостно улыбается, но, едва завидев меня, отводит бесстыжие голубые глазищи в сторону.

Помню, я тогда жутко обиделась и влепила ему нехилую пощечину. Парень рефлекторно замахнулся дать мне сдачи, но в последний момент сдержался, обозвал истеричкой и, круто развернувшись на каблуках, промаршировал в направлении пищащих от восхищения поклонниц. Девчонки смотрели на него как на бога. На меня, соответственно, как на святотатца. Это же надо было такое придумать – поднять руку на красу и гордость академии…

Но как только «краса и гордость», потирая щеку, скрылся за углом, я отвесила оплеуху уже себе. Неужели нельзя было сдержаться? Ну перетерпела бы немножко, позлилась в сторонке… В крайнем случае поругалась бы с Глюком или побилась головой о стенку… или о Кьяло. О Кьяло, пожалуй, даже лучше – он мягче, и на лбу синяков не останется. А то негоже княжне ходить с побитой физиономией. А тем более давать волю эмоциям при посторонних.

– Неужели я и вправду истеричка?

Вообще-то вопрос задумывался как риторический, но легкий на помине Кьяло неслышно возник за спиной и недоуменно поинтересовался:

– Кто тебе сказал такую чушь?

– Флай, – буркнула я и тут же пожалела об этом, потому что лучший друг немедленно сжал кулаки и двинулся следом за моим обидчиком. – Но он не хотел, честное слово. Он совсем так не думает, он не это имел в виду.

– А вот пусть он мне сам это теперь объяснит.

– Ну какая разница, что человек ляпнул не подумав? Я тебя вот тоже как только не обзывала. А ты меня стервой несколько раз, и что теперь?

– Я – это я. А он – высокомерный кретин и бабник. И давно уже должен заплатить за свое поведение.

– Он заплатит, но потом. Кья-а-ало, ну остановись ты уже! – Я ухватила парня за пояс и попробовала затормозить в движении. Ну да… По-моему, он даже не заметил помехи. Этому медведю все мои старания, как локомотиву – шлагбаум из бумажной салфеточки. – Ну куда тебя несет, а?

Кьяло все-таки остановился, безо всяких усилий отцепил меня от своего ремня и с убийственной честностью ответил:

– На конюшню.

– Э-э-э… Так она же в другой стороне.

– Зато главный мерин именно в той, куда иду я. И сейчас я ему копыта пообломаю, гриву повыдергиваю и хвост отрежу!

– У него хвоста уже несколько лет нет, нечего отрезать-то, – попробовала я достучаться до здравого смысла.

– То есть по поводу гривы и копыт возражений нет?

– Есть! И вообще… Ну он же лично тебе ничего не сделал. Да, он меня обидел. Но только меня, понимаешь. А я его прощаю. Вот такая я сегодня добрая и заботливая. Все, инцидент исчерпан!

– А зачем он тогда в меня стрелял?

Ну все! Пошли дела минувших дней, преданья старины глубокой. Все же парни – странные существа. То спокойненько так общаются, даже выгораживают друг друга перед преподавателями, если вдруг припрет. То собачатся по десять раз на дню, припоминая все стародавние обиды.

– Так метил-то он не в тебя!

– Но попал именно в меня! Чуть не убил, между прочим.

– Убьешь тебя, как же… Разве что с башни сбросить. На вертикально стоящее копье. А потом к ногам привязать каменюку покрупнее и отпустить на волю волн где-нибудь возле Главных ворот. Да и тогда, наверное, всплывешь…

– Я просто поражаюсь, как ты меня любишь, – вздохнул Кьяло. Но было видно, что злость на Флая у него уже поутихла. Не совсем, конечно, но неорганизованного мордобития в тот день избежать удалось. И на следующий тоже. И через месяц…

Короче, полгода спустя, когда стало известно об очередном турнире, я глубоко задумалась. Вопрос, участвовать или нет, даже не вставал. Поединщиков на несколько дней отпускали с занятий, давали в столовой добавку, разрешали вставать и ложиться спать не по графику и вообще позволяли им всякие приятные вольности. Но вот надо ли стремиться к победе или и так сойдет?

Можно, конечно, расшибиться в лепешку и занять второе место… И даже попасть на Большой турнир – настоящий, престижный, с призами… И торжественно проиграть первый же поединок, потому что силы к тому моменту уже иссякнут. Как, собственно, и случилось в прошлый раз с нашим золотым мальчиком, Флайяром айр Нермором.

Тем самым, который почти три года назад имел честь возить меня на своей роскошной конской спине.

Три года… Если совсем точно, то два года и восемь месяцев прошло с того дня, как я попала в этот мир. Но кому она нужна, такая точность? Это первое время я считала дни своего пребывания здесь. И каждое утро просыпалась с мыслью: «А вдруг именно сегодня меня найдут и заберут?» Однако не находили и не забирали. От родителей не было никаких вестей. От Ксанки тоже. Я не знала, где они, как они и что произошло в ту ночь.

Три года. Я не перестала ждать, просто научилась с этим жить. А что мне еще оставалось?

Однажды я поймала себя на мысли, что все больше срастаюсь с этим миром. Учеба в академии, ежедневные тренировки и ненавязчивая опека приемного дядюшки постепенно делали свое дело, и я уже с трудом представляла, как раньше могла без этого обходиться. Кроме того, у меня наконец-то появились друзья.

Там, дома, я большую часть времени проводила, носясь по двору с мальчишками, но ни о какой дружбе и речи быть не могло. Это были случайные приятели, для которых величайшей жизненной трагедией считалась полученная в школе двойка и последовавший за этим нагоняй от отца. Они курили под лестницей сигареты, которые перед тем настреляли у прохожих, пили дешевое пиво и чувствовали себя хозяевами этой жизни.