Ольга Ильина - Да здравствует королева!

Ильина Ольга Александровна

ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЕВА!

Пролог

Под сводами замка, под сенью садов,В тени лживых масок и лести.Тебе быть королевой, по воле богов,Во имя отечества, чести.

На каждом пиру ищет яд твою кровь.И счастье твое скоротечно.Любовь или долг — выбираешь ты вновь,Сегодня, вчера и навечно!

Твой друг обернется опасным врагом.Не слушая страсти напевы,Ты сердце укроешь свое за щитомВедь это судьба королевы![1]

Много дней на море бушевал шторм. Казалось, что сама природа взбунтовалась, бросая одинокие корабли на больших, равнодушных волнах. Большинство кораблей постарались укрыться в бухтах или в прибрежных портах, но были и те, кто казалось, не знал, что такое страх, кто играл со смертью, как кот с мышью в надежде то ли умереть, то ли что-то доказать.

Но, как и все в этом мире проходит, так и буря постепенно утихла, и небо, наконец, просветлело. Измотанные страхом, качкой и холодом обитатели корабля смогли выйти на палубу, оглядеться и вдохнуть полной грудью свежий воздух.

Оливер Амель, молодой юнга с радостью и облегчением принял первый хороший день. Больше всего ему не хватало уединения и ветра. Сидеть в трюме с полупьяной командой сомнительное удовольствие, особенно если тебе алкоголь совсем не нравится. Юноша не стал ждать приказа капитана и поспешил поскорее забраться на грот мачту, ощутить это непередаваемое чувство свободы и одиночества.

Он просидел там несколько часов, рассматривая бескрайний горизонт, постепенно светлеющее небо, и солнце, проглядывающее сквозь густые, серые облака, пока не заметил нечто странное, нарушающее привычную картинку. Мальчик пригляделся, нахмурился и пожалел, что не захватил подзорную трубу. Она так и осталась одиноко лежать в трюме, вместе с книгой о знаменитом капитане Кроссе и маминым портретом, который он в ней хранил.

Корабль все же прошел поблизости от странного объекта и юнга понял, наконец, что дрейфовало на волнах. Глубокое волнение переполнило его, оно же подгоняло поскорее спуститься, доложить капитану. Но на палубе его не было, как и в капитанской рубке, как и в каюте. Оливер уже хотел пойти поискать первого помощника, но тут, какая-то неведомая сила погнала его вниз, в трюм, где лежали самые дорогие сердцу вещи.

И вдруг, совершенно неожиданно, именно там он наткнулся на капитана, сидящего на коленях и разглядывающего портрет его мамы.

— Капитан… — прошептал Оливер, заставив мужчину вздрогнуть.

— Что случилось? — спросил тот, по-прежнему стоя к мальчику спиной.

— Капитан, кажется, я видел за бортом человека.

— Человека? — удивился мужчина, посмотрел на юношу и поспешил наверх, прихватив подзорную трубу. Мальчик же был обескуражен, не столько поведением капитана, сколько взглядом, которым тот смотрел на портрет. На мгновение ему показалось, что капитан плакал, но этого же не могло быть, ведь так?

Поднявшись наверх, Оливер увидел, что матросы поспешно спускают на воду шлюпку.

— Так значит, я не ошибся? — спросил он, подойдя к борту.

— Нет, не ошибся, — ответил капитан. — Но подзорную трубу больше не забывай.

— Это подарок отца моей маме, — признался мальчик.

— Знаю, — непонятно почему ответил мужчина и потрепал его по волосам. Странный, отеческий жест. Раньше капитан себе такого не позволял.

Они вытащили из воды мужчину, оказавшегося полукровкой, еле живого, истощенного, находящегося в глубоком бреду. Корабельный доктор осмотрел беднягу, и сделал неутешительный прогноз:

— Еще день, может два. Я ничем не могу помочь.

А Олли откуда-то понял, что утопленник выживет, обязательно выживет. Ведь полукровки живучи. Капитан Наварро был полукровкой, он сам был полукровкой, и его никакие хвори никогда не могли одолеть.

Он взял за правило приходить к незнакомцу каждый вечер и разговаривать с ним о корабле, о том, как ему нравится плавать, о странно подобревшем к нему капитане, который раньше не очень его жаловал. Он рассказывал о Тарнасе, где родился и вырос, где была похоронена мама, о странах, в которых они побывали. Он приходил каждый день уже почти неделю и однажды, рассказывая очередную историю, мальчик вдруг увидел, что мужчина пошевелился, затем глубоко вздохнул и открыл глаза.

— Кто ты? — спросил он, внимательно разглядывая стройного, как тростинка, юношу.

— Я Олли, Оливер Амель. Юнга. А вы?

— Я? — удивился незнакомец. Несколько секунд он молчал, затем откинулся на подушки, уставился в потолок и нахмурился. Хмурился долго, Олли показалось, целую вечность, а после мужчина словно вспомнил о нем, резко повернулся, прищурился и требовательно спросил: — разве ты не знаешь, кто я?

— Нет, — в свою очередь удивился мальчик. — Мы подобрали вас в море. Вы едва не умерли там.

— Понятно, — ответил он, потеряв к нему всякий интерес, но Оливер к нему интереса не потерял.

— Тогда я пойду, скажу капитану, что вы очнулись? Заодно доктора позову. Он говорил, что вы не протяните и дня, а вы живучий, как эти кошки — харашши, что обитают в западных землях Арвитана.

Мужчина долго смотрел на закрывшуюся за мальчиком дверь, но не видел ее. Он ничего не видел. Пытался выудить из недр своей памяти хоть что-то, любую малость, что угодно, что могло бы ответить на вопрос: «А кто он собственно такой?» Но ответа ни его память, ни разговор с капитаном, ни доктор так и не дали. Он есть, существует, жив и практически здоров, он мыслит и легко узнает назначение тех или иных предметов, что приносит юнга, но он и понятия не имеет, как его зовут.

Доктор сказал, что это загадочная и неизученная болезнь мозга, вызванная очевидно травмой головы или теми ужасными днями, что он провел в море совсем один. При нем ничего не нашли, разве что небольшой кожаный браслет с непонятной вышивкой на обороте, и кольцо на пальце, совсем тоненькое, невзрачное, но только оно вселяло надежду, что где-то там, далеко-далеко у него есть семья, его ждут и любят, и когда-нибудь он обязательно к ним вернется. Когда-нибудь…

Глава 1

Джули не спалось, слишком много мыслей, событий, гостей было за последнюю неделю. И она понимала, а точнее подслушала, что явилось причиной этого странного ажиотажа.

Король умер, и столица загудела. Слуги пребывали в тревожном ожидании, горожане разделились. Служанка Мария рассказывала, что в городе появились странные люди, агитаторы, предлагающие объявить королем не малолетнего наследника Кирана, а его старшего брата — Дэйтона. И сторонников у них нашлось немало. А дело было в том, что Киран — человек, а Дэйтон был рожден полукровкой, как король. Многие из знати считали, что, несмотря на незаконный статус, у него больше прав на трон, чем у рыжеволосого мальчишки с сомнительным происхождением, которого спасает только одно — родство с королевой Вестралии. Но королева уже не молода, она не может в полной мере влиять на политику, да и власть все больше переходила в руки старшей дочери королевы — Камелии, которой маленький принц мешал ничуть не меньше, чем его противникам в Арвитане.