Способы управления - Алексей Александрович Провоторов

Алексей Провоторов

СПОСОБЫ УПРАВЛЕНИЯ

Наступала ночь, окружала город, мягко стекалась к стенам из пустыни; холодало, и в чистом воздухе то тут, то там иногда мелькали сухие снежинки. Над пустыней и городом, в бездонном, выгнутом в бесконечность небе проступали одна за другой сначала едва видные, а потом яркие звёзды. День кончился.

Ветер, разбежавшись по пустыне, долетал до крепких городских стен, взмывал по ним на какую-то высоту, терял силы, опускался вниз и, вздохнув, убегал обратно в пустыню, как волны прибоя. Когда-то давно, очень давно, здесь было море, и древние раковины поблёскивали перламутровыми сломами в светлом песке.

Рогатая луна медленно всплывала над горизонтом, размашистая, колючая, как ранний лёд. В такие ночи казалось, что на ней тоже лежит слой снега.

Ничто не тревожило город, кольцами улиц расходившийся от Синей Башни, острый шпиль которой тонул в темнеющей высоте. Приближались праздники, и окна Башни были темны. В городе же горели огни, мягко светились завешенные окна в просторных домах, сложенных из жёлтого и синего кирпича, где-то на окраине играла музыка. Сегодня лавки и таверны по традиции закрывались рано, жители расходились по домам. Градоправителю позволено было задерживаться в праздничный вечер на рабочем месте, но, впрочем, это было далеко не обязательно.

Город стоял здесь очень давно, как остров в песках, и маяк на его синей башне служил ориентиром торговым караванам, идущим на юго-запад, в тропики Мелимераты и оранжевого от орхидей Миелона, с северных окраин пустыни, из Фолх Вайна, или ещё дальше, из-за моря, из ледяных, давно окаменевших лесов Пойма. Так же, как и караванам, идущим в противоположном направлении.

Поэтому ворота города — и синие северные, и жёлтые южные, — всегда были открыты днём. А ночью, с заходом солнца, они закрывались, и тому было много причин в этом мире.

Этим вечером я сидел за тёмным столом в тёплой таверне и смотрел в большое, до пола, окно, выходящее на мощёную площадь. Это была одна из тех небольших площадей, что окружали Синюю Башню, от которой спицами расходились восемь улиц — по одной на каждую сторону света и четыре наискосок между ними. Башня, поистине огромная, довлела над центром города. Я видел синюю громаду её бока над вычурными черепичными крышами улицы, чуть подёрнутую дымком из труб и редкой пеленой снежинок.

Я держал в когтях простой стакан из тонкого стекла с горячим кофе — не люблю подстаканники, — потихоньку пил и смотрел на своё отражение в стекле, на золотящиеся узоры на рукавах и синие перья. Время смотреть на что-то другое ещё не пришло, и теперь я ждал, пока солнце перестанет подсвечивать запад, а луна поднимется к верхушке башни. К тому времени охрана разойдётся ближе к окраинам, и в спокойном центре, возле неразрушимой Башни град оправления, где почти нет жилых домов — только лавки, таверны и конторы — станет совсем безлюдно. На какое-то время.

Хотелось хоть ненадолго выйти наружу, подышать свежим, холодным воздухом с привкусом печного дыма, посмотреть, как пролетающий высоко над стенами ветер закручивает снег вокруг Башни, послушать, как звенит тонкий ледок в желобах водостоков и под подошвами расходящихся по домам горожан.

Но было нельзя. Поэтому я ел сладкое печенье, отвернувшись ненадолго от окна к почти пустому уже, обшитому деревом залу. Мягко светлели бежевые тканые скатерти в подкрашенной свечами темноте, за широкой и тёмной стойкой седобородый хозяин и два работника вытирали бокалы.

Когда кофе закончился, а узор кофейной гущи на дне не сказал мне ничего такого, чего бы я не знал, я встал из-за стола и подошёл к стойке.

Положив на тёмное дерево квадратную золотую монету, я заказал ещё кофе.

— Только что сварили свежий, — ответил хозяин и поставил передо мной полированный, пахнущий праздником кофейник.

— Тогда иди, — сказал я ему. — Я сам закрою.

Хозяин с готовностью кивнул. Он достаточно заработал сегодня, включая и мою оплату, и спокойно мог идти отдыхать. Сегодня почти все отдыхали, кроме меня, стражи и некоторых других, включая градоправителей.

Я проводил его до выхода. Мы поговорили ещё минуты две, и он, в сопровождении своих работников, ушёл. Бывает, хозяева живут при своих заведениях или же открывают заведения в своих домах, но у этого человека дом был в нескольких кварталах к северу. Поэтому я сегодня его и выбрал. Впрочем, не только поэтому. Я знал, что он не будет болтать лишнего посетителям, да и работники его тоже.

Я запер дверь, задул свечи. Немного постоял в тёмном, тёплом помещении, таком непривычно тихом после оживлённого вечера. Дом, казалось, отдыхал. Было слегка печально тут, в тенях, порождённых мягким светом окон домов на той стороне мостовой. Остывала печь, тихонько потрескивало дерево. Тикали часы в хромовой оправе.

Поскольку ночь всё наступала, огни всё гасли, а темнота всё сгущалась, я захватил кофейник и вернулся на свой стул у окна, ещё тёплый оттого, что я на нём сидел.

Усевшись, я вынул из внутреннего кармана лоскут тонкой кожи и прозрачный пузырёк с бесцветной жидкостью, а также кусок бечёвки. Из неё я сделал петлю со скользящим узлом, каким крепят рыболовные снасти на морских кораблях. Затем прижал когтем пробку пузырька, стряхнул одну едкую каплю содержимого в пустой стакан из-под кофе и моментально накрыл его кожаным прямоугольником. Накинув на посуду петлю, я затянул её. Под кожаной покрышкой поднялся белый парок и опал, кожа натянулась, как на хорошем барабане. Теперь всё было готово.

Я провёл рукой по голове, приглаживая перья, и, опершись локтями о стол, стал вглядываться в окно. Такие вещи всегда лучше делать морозным вечером, дождавшись, пока на окне проступят ледяные фракталы, вот как сегодня. Вглядевшись достаточно, я произнёс — шёпотом, в темноту — короткое слово, которое, впрочем, готовил заранее. Так готовится любое заклинание, и непроизнесённым до поры остаётся лишь последнее, развязывающее слово.

Окно, а вместе с ним и моё отражение в нём, подёрнулось, как патиной, немного призрачной зеркальностью, от которой даже у меня дыбом взъерошились перья на затылке. Вид из окна исчез, уступая место другим, нужным мне картинам; и стало видно, как…

…Взметнулись над стеной со стороны пустыни тёмные тросы и упали на каменную стену без стука. Упали, зацепились кошками и тут же натянулись под весом тех, кто поднимался по тросам, невидимый из города.

…Налетел на площадь ветер, закружил падающий и уже лежащий снег, скрутил в вихрь, а