Иван Цацулин - Атомная крепость (Художник. И.Ефимов)

— На станцию я поеду сам, — сказал Соколов. — Там — Силин.

— Правильно, поезжайте, Иван Иванович, сами взгляните. Об установлении нами оперативного наблюдения не должна подозревать ни одна живая душа!

Снэйк-Силин переходил от приступов бешенства к унынию. Виной этому было сообщение, полученное им сегодня в часовой мастерской. В крошечной шифрованной записке Шервуда, спрятанной под крышкой часов, Снэйк-Силин обнаружил приказ Харвуда и даже самого Уильяма Прайса: с этой минуты он, Снэйк, терял самостоятельность и поступал под начало Чумы, который уже прибыл на территорию Советского Союза. Чума — уполномоченный Харвуда и Прайса по проведению операции «Вирус», и теперь не только благополучие, но и жизнь Снэйка зависели от этого страшного человека. Снэйк никогда не видел Чуму и не знал его настоящей фамилии, но о репутации этого человека был достаточно наслышан. Товарищи по работе в разведке не раз с восхищением рассказывали ему об этом человеке, которому они хотели бы подражать: его специальностью являлся главным образом террор, убить человека для Чумы столь же легко, как для заядлого курильщика выкурить сигарету «Кэмэл». Убийство людей шло, естественно, неразрывно с предварительным выслеживанием жертв. В этом деле Чума добился поразительных успехов. Переброска сюда «Чумы» не умаляла роли Снэйка, наоборот, придавала особый вес и особое значение делам, которыми он занимался. Но Снэйку было известно, что среди жертв Чумы находился не один провалившийся разведчик. Вовремя убрать своего агента — великое дело, и Аллен Харвуд, когда требовали интересы разведки, не признавал другого исхода. «Убить самим своего агента, но не допустить его ареста» — стало неписанным правилом, которому шеф разведки неукоснительно следовал. И Чума — это не являлось секретом — «вовремя», как раз накануне предполагаемого ареста, устранял своего же агента, ставшего опасным или просто нежелательным. Для секции «И», в которой Чума работал, подобного рода убийства являлись обычным делом. В разведке сложились легенды насчет того многообразия способов, при помощи которых Чума убирал с дороги ставших ненужными разведке людей.

Снэйк отнюдь не был сентиментальным, и на его совести имелись чужие жизни. Но одно дело иметь жертвой кого-то и совсем другое — самому оказаться жертвой, хотя бы потенциально. Это — вещи разные! А Снэйк хорошо понимал, что уполномоченный Харвуда получил от шефа право на жизнь и смерть своих подчиненных, в число которых совершенно неожиданно для себя попал и он, Джо Снэйк, попал, очевидно, потому, что вся операция «Вирус» — предприятие Уильяма Прайса, для которого Харвуд и старается. Вот почему при мысли о предстоящей встрече со своим новым начальником он определенно трусил.

Шервуд сообщал, что в соответствующий момент Чума явится к нему, к Снэйку, сам или вызовет его к себе. Пароль: «Далеко ли до Подольска?» — «Это совсем в другом направлении».

Пробыв довольно долго в одном из летних кафе, Снэйк сел за руль и не спеша повел машину по Ярославскому шоссе. Он ехал на дачу, снятую по его указанию Аллой Цветковой и ее «теткой», — они работали по его заданиям и на его деньги. Инженер Горелов мог сообщить много важного, нужно было только взяться за него как следует. Собственно, Снэйку вовсе не следовало бы ехать к Цветковым, но беспризорная и бесприютная жизнь холостяка утомила его, а «тетка» Аллы еще хорошо сохранилась и была к нему благосклонна. Это обстоятельство и привело к тому, что иногда «Михаил Иванович», то есть Снэйк, появлялся на той самой даче, куда с некоторого времени зачастил инженер Павел Горелов. Сумерки сгущались. У поворота с шоссе на проселок незаметно возникла высокая фигура. Это был тот самый человек, которого днем капитан Пчелин заметил у стенда с фотоснимками Индии. Незнакомец спросил несколько насмешливым тоном:

— Далеко ли до Подольска? — и, не дожидаясь ответа, поспешно открыл дверцу и сел на заднее сиденье. — Сейчас будет дорога направо, сверните на нее, — резко приказал он.

— Почему? — спросил Снэйк.

— Боитесь? — Фокс-Чума явно издевался, — Я должен был бы вот сейчас убить вас, Джо Снэйк, но не бойтесь — вы будете жить, в этой стране нам трудно.

— Почему вы хотите, чтобы я ехал по той дороге? — хрипло повторил свой вопрос Снэйк; в нем боролись испуг и гнев.

— Потому, что вам нельзя больше появляться на даче, вы провалились, Джо Снэйк, — спокойно сказал Чума. — И теперь, если хотите, чтобы вы, а заодно с вами и я, не попали в лапы чекистов, гоните машину подальше отсюда. У вас должно быть еще несколько квартир, не правда ли?

— Я провалился? — почти вскрикнул Снэйк; он не верил этому человеку.

— Провалились, — подтвердил Фокс. — Но я думаю, мы еще выкрутимся, — и он коротко рассказал о том, что случилось в этот день неподалеку от часовой мастерской.

Автомобиль опять выскочил на шоссе и пошел на предельно дозволенной скорости. Снэйк был подавлен: он не мог простить себе беспечности, хотя тогда, когда он шел на явку, ему казалось, что им приняты все меры предосторожности. Чума спас его, с этим нельзя было не согласиться.

Снова ехали проселком. Чума часто смотрел на часы.

— Здесь, — Снэйк остановил «Победу» в самом конце безлюдной улицы, такой, какие под Москвой часто называют просеками. На этой улице было всего несколько домов, отгороженных один от другого высокими глухими заборами, над которыми поднимались фруктовые деревья. Где-то яростно лаяла собака. Улица упиралась в лес.

Снэйк закрыл за собой ворота.

— Эту половину дачи вместе с участком снимаю я, — пояснил он.

Вошли в комнату.

— Нас здесь не могут подслушать? — спросил Фокс.

— Нет. Можете говорить свободно. Вы, наверное, хотите есть?

— Да, я голоден. Но сейчас некогда. Впрочем, я вижу у вас коньяк, налейте мне рюмку. Не наливайте себе, Джо Снэйк, я не разрешаю вам пить ни капли, — голос Фокса стал резким. — Вам сегодня предстоит еще одно дело… Я вижу тут телефон — это очень кстати. Соедините меня вот с этим номером, у вас это получится, наверное, скорее. Спешите, он ждет моего звонка.

Снэйк дозвонился. К аппарату подошла женщина. Под диктовку своего нового начальника Снэйк попросил ее позвать к телефону товарища Чурсина, который в данный момент у них обедает. Затем трубку взял Фокс.

— Узнаете? — почти весело проговорил он. — Вам надо сейчас же уходить из ресторана. В гостиницу не заходите. Поняли? Возьмите такси и отправляйтесь к Рижскому вокзалу. Там к вам подойдет человек от меня и доставит вас куда нужно. Всё. Спешите. Дорога каждая минута.

Фокс швырнул телефонную трубку, устало откинулся на спинку стула и выпил коньяк. Снэйк со страхом смотрел на его уродливое костлявое лицо, на котором почти не было видно глаз. Фокс заговорил.