Андрей Уланов - Никакой магии

В боковом кармане сиденья лежала карта, но я даже не пыталась ее достать. Тонкую бумагу тотчас бы размочило дождем и в клочья изорвало шквальным ветром, пытавшимся спихнуть с небес на крыши наше упрямое суденышко. В такую ночь решиться на полет мог только по-настоящему больной небом.

— В любом случае… — Аллан осекся, катер встряхнуло так, что я расслышала стук зубов лейтенанта, — в любом случае на улицу мы не сядем, нас размажет по стенам. Попробую посадить нас на площади, два квартала пешком не так…

Дошедший снизу хлопок был приглушен дождем и расстоянием. Но за последние дни я изрядно наслушалась подобных звуков — и ошибки быть не могло.

— Вы слышали?!

— Выстрел?! Да!

Опять не закончив фразу, лейтенант закрутил штурвал, разворачивая катер. Мир пропал в дыму нашей собственной трубы, я задохнулась, закашлялась, наглотавшись горькой сажи с дождем. К счастью, дымный след быстро унесло в сторону, и сквозь слезы я увидела, как из ущелья между домами навстречу нашему катеру быстро поднимается другая летающая лодка: черная, с белой окантовкой, узкая и длинная, словно угорь. Закрепленный на носу желтый фонарь бешено мотался на ветру, широкоплечий рулевой в рыбацкой штормовке каменной глыбой застыл у штурвала. Согнувшегося возле сидений пассажира я не могла толком разглядеть — пока он сам не обернулся, выпрямляясь, и я не увидела под расстегнутым пальто черно-белый фрачный костюм… и щегольские усики. Несколько долгих секунд, пока лодки сходились, едва не задев друг друга «плавниками» рулей, мы зачарованно пялились друг на друга, не в силах поверить собственным глазам — и лишь когда мимо прожужжали чужие винты, наваждение пропало.

— Там Кэл! — взвизгнула я. — Аллан, это тот самый полуэльф!

— Да чтоб меня к Вечному Льду приморозило! Матрос Нил — ПАРУ!

О'Шиннах снова рванул штурвал, теперь — в противоположную сторону. Я вцепилась в ремни, успев расслышать обрывок гортанной команды на чужом языке. Лодка полуэльфа тоже накренилась в развороте, а сам он снова нырнул к сиденьям и через пару секунд выпрямился, держа в руках огромное, почти в его рост, ружье, увенчанное цилиндрическим набалдашником.

— Аллан!

Бросив яростный взгляд через плечо, лейтенант выругался уже совершенно нецензурно. Я услышала, как лязгнула кейворитная решетка, и суденышко задрало нос, ввинчиваясь в темные небеса. Дудум! — веско громыхнуло позади, рассерженный шмель прогудел парой футов левее, оставляя за собой искрящийся след разбитых капель, и пропал в глубине тучи. Спасительный полог оказался ниже, чем я думала… но все равно, слишком высоко.

— Стреляйте!

— Что?!

— Стреляйте в ответ! — обернувшись, бешено проорал Аллан. — Живо!

— Как?! Гнилые корни, как?! Они же прямо за кормой!

Я была готова стрелять, кидаться гайками, углем или гнилой картошкой, даже кусаться и грызть — но как бы я ни пыталась изогнуться, лодку полуэльфа заслоняли призрачные диски наших собственных пропеллеров. Ох…

Арифметика никогда не являлась моим любимым предметом. Раскладывать по кучкам счетные палочки — занятие достойное гномов, но никак не Перворожденных, сердцем чувствующих истинную гармонию, пусть она и не укладывается в сухую четкость цифр. По злой иронии, как раз скучные цифры решали сейчас мою судьбу: расстояние до нижнего края облачности, скорость подъема катера… и как быстро полуэльф справляется с затвором.

Дудум! Катер дернулся, от борта брызнули щепки, в коже сиденья рядом со мной появилась дыра — странно продолговатая, с неровно-рваным краем. Из отверстия с любопытством высунулся наружу кокосовый очес. Вид ее подействовал на меня как ушат ледяной воды: мысли обрели четкость, сцепились одна с другой и, дружно провернувшись, вытолкнули наверх единственно возможное решение. Медленно, словно во сне, я поставила ногу на сиденье, затянула на голени страховочный ремень, уделив особое внимание узлу — и уже торопливо, боясь в последний миг передумать, упала за борт.

Восхитительно… притягательно… безумно?

Мир перевернулся. Внизу, под головой, раскинулся ночной Клавдиум: бескрайний человеческий муравейник, подсвеченный цепочками фонарей и редкими в этот час желтыми прямоугольниками светящихся окон. Из печных труб к небесам тянулись неразличимые во мраке колонны. Но я чувствовала их: души берез и тополей, сосен и елей, вязов, ясеней, груш… тысяч деревьев, загубленных невежественными дикарями в жалкой надежде получить лишние крохи тепла холодной осенней ночью.

А в ответ с высоты над подошвами сапог летели к далекой земле мириады серебряных стрел, запущенных из темных облачных глубин меткими руками небесных лучников.

Все ушло прочь. Остался Город, Небо, их вечная война — и эльфийка, заблудившаяся на поле битвы между ними. Только я…

…и ветер. Налетев с лихим разбойничьим свистом, бойкий наглец прямо сквозь промокший твид облапил колени, взъерошил и растрепал волосы, превратив их в экзотический вымпел. Отступил на миг и вновь набросился, подхватил меня в объятия, закружил…

…развернув лицом к желтому пятну чужого носового фонаря.

Дудум!

Злобный шмель прожжужал мимо, спугнув моего ветреного кавалера. Пистолет уже лег в ладонь, рифленая насечка не подвела, надежно вцепившись в мокрую кожу. Сквозь тьму ярко вспыхнула золотая искра мушки, предохранитель до щелчка и даже не думай, Кэл, я ничего не забыла. Кровь, что впитал горячий песок сталелитейного цеха, кровь, что стекала по ступеням заброшенного склада — и человеческое дитя, ставшее чудовищным зверем. Я отправлю твою душу на Вечный Лед, полукровка, и не потому, что здесь и сейчас ты пытаешься убить меня — просто таким ублюдкам, как ты, нет места даже среди людей.

Пафф. Пафф. Пафф.

Гном, прикинув на счетах дальность до цели, амплитуду качания стрелка и не забыв поправку на влажность воздуха, наверняка бы пришел в итоге к научно-безупречному выводу, что мои шансы попасть являли собой пренебрежительно малую величину. Человек пожал бы плечами, сославшись на волю Творца. Ну а эльф удивился, если бы я промахнулась.

Я скорее домыслила, чем увидела, как верзила в штормовке отшатнулся от штурвала, хватаясь за простреленное плечо. Чужая лодка вильнула в сторону, полуэльф, наверняка шипя от злобы, рывком перебросил тяжелое ружье на борт и выпустил вслед уходящей добыче последнюю отчаянную пулю.

И тоже не промахнулся.

Истошный вопль почти сразу же перекрыло пронзительным свистом. Катер накренился — сильно, почти ложась на борт — и я увидела, как из распахнувшегося люка вываливается кочегар, окутанный клубами пара, слепо шарящий перед собой… всплеснув руками, спотыкается и падает — мимо меня, вниз, к мокрому блеску брусчатки.