Павел Корнев - Без гнева и пристрастия

— Сущий пустяк, — выразительно звякнул я стальными браслетами. — Ваши руки, будьте добры.

— Вы с ума сошли? — вскинулся Мориц. — Прекратите ломать комедию!

Я молча подступил к возвышавшемуся надо мной кандидату в прокуроры и защелкнул наручник на его правом запястье.

— Перестаньте!

Саймон попытался высвободиться, пришлось применить силу. Легкий тычок в печень заставил хозяина кабинета согнуться пополам, лицо его налилось дурной кровью. Я защелкнул второй браслет на левой руке и отошел к вешалке, давая задержанному прийти в себя.

— Вы пожалеете! — прохрипел Саймон. — Я вас уничтожу! Вы отправитесь за решетку до конца дней своих!

—  Вамсветит пожизненное заключение за убийство, не мне, — хмыкнул я, снимая с вешалки пошитое на заказ пальто.

— Какое еще убийство?! — рявкнул Мориц, выпрямился и уставился на свои скованные запястья. — Какое убийство? Что за бред?

Я накинул на руки хозяина кабинета пальто, скрыв тем самым наручники, и подтолкнул его на выход.

— Вам придется ответить за убийство Шарлотты Ли.

Кандидат в прокуроры дернулся, пытаясь высвободить руку, но я удержал его, распахнул дверь и выпихнул в приемную.

— Это полицейский произвол! — заявил господин Мориц. — Политическое преследование! Меня не запугать! Я не сниму свою кандидатуру с выборов!

— Как вам будет угодно.

— Вам конец, комиссар! Вы сами подписали себе приговор! Газетчики распнут вас!

Я только рассмеялся.

— Скорее они распнут вас. Ревнитель нравственности завел интрижку с племянницей члена городского совета и убил ее, заметая следы! О, им это понравится!

— Вы ответите за клевету!

— Умерьте громкость, — попросил я, выводя кандидата в прокуроры, правда, ныне уже бывшего, в коридор. — Не стоило вам так усердно пытаться утопить советника Гардина. Анонимное послание было совершенно излишним.

— Какое еще послание? — без заминки спросил Мориц.

Мы начали спускаться по лестнице, и я слегка приоткрыл свои карты:

— Помните записку, в которой фигурировало ваше имя? Ту, написанную фиолетовыми чернилами? Я, как человек порядочный, после нашего разговора никому ее не показывал, а сегодня мой шеф получил еще одну, точно такую же. Одинаковый почерк, одинаковые чернила, даже бумага одинаковыми духами пахла. Как такое может быть, скажите мне?

— Спросите у автора!

— Хотел бы, да не могу.

— Так найдите его! Что за бред вы несете? При чем тут я?

— А я нашел, господин Мориц. Автор первой записки ко второй не имеет никакого отношения. Написать вторую могли только вы. Насколько помню, у вас талант к подделке подписей…

— Вы идиот, комиссар, раз верите на слово непонятно кому!

— Я никому не верю на слово, но мне представляется крайне маловероятным, что человек в состоянии комы был способен провернуть подобный трюк.

— В состоянии комы?

— Уже третий день.

— Бред какой-то, — пробормотал Саймон Мориц. — Это недоразумение!

Мы спустились по мокрым ступеням крыльца и подошли к служебному автомобилю.

— С киноафишей тоже прокол вышел, — усмехнулся я, распахнул дверцу и запихнул задержанного в салон. Сам уселся рядом и скомандовал сержанту: — Поехали!

Движок негромко рыкнул, и автомобиль покатил по дороге.

— А что с киноафишей? — угрюмо поинтересовался господин Мориц.

— Она связывает вас с местом преступления.

Саймон надолго замолчал, но минут через пять не выдержал и горестно вздохнул:

— Какой-то бред! Без всяких улик и веских оснований вы хватаете уважаемого человека, кандидата в прокуроры города! Ни один судья не подпишет постановление об аресте! Да ваше собственное начальство спустит с вас шкуру, комиссар! Одумайтесь, пока не поздно! Или вам заплатили за этот скандал?

— Никакого скандала не будет. И я ничего не говорил об аресте.

— Что? — встрепенулся Саймон Мориц и выглянул в окно. — Где мы? Зачем мы приехали в мэрию?

— Кое-кто хочет с вами поговорить.

— Так вас прислал мэр?!

— Именно ваш отказ встретиться с мэром и поставил всех нас в столь… неудобное положение, — пожал я плечами и распахнул дверцу. Перехватил в зеркальце заднего вида озадаченный взгляд седого сержанта и покачал головой.

Сержант вздохнул и предупредил:

— Схожу позавтракать. — Он взял бумажный пакет с пончиками, выбрался из-за руля и зашагал к кофейне через дорогу.

— Не имеете права! — взвился тогда задержанный и отодвинулся от меня на противоположную сторону сиденья. — Вы не имеете права меня туда вести! Либо везите в управление, либо немедленно отпустите! Мне нужен адвокат!

— Прекратите истерику, — досадливо поморщился я и ухватил задержанного за плечо, — или мне придется тащить вас силой. На пользу вашей репутации это точно не пойдет.

— Оставьте меня!

Я усилил хватку и потянул кандидата на себя, Мориц уперся и выдохнул:

— Вы не понимаете, что творите!

— Вас так пугает аудиенция у мэра?

У Саймона задергалось левое веко.

— Аудиенция? Да вы просто нарисуете мишень у меня на лбу!

— Вы сгущаете краски.

— Нисколько! Это страшные люди, комиссар! Для них нет ничего святого!

У меня вырвался недобрый смешок.

— И это говорит человек, соблазнивший и убивший восемнадцатилетнюю девушку? Ах нет — вы соблазнили Шарлотту еще до ее совершеннолетия!

— Я никого не убивал! — крикнул Мориц. — И я не спал с Шарлоттой! Я ее и пальцем не тронул!

— Улики говорят об обратном.

— Нет никаких улик! Это лишь косвенные подозрения, порожденные вашим больным воображением!

— Так и мы не в суде, — хмыкнул я и вновь потянул Саймона из автомобиля.

Тот уперся, но сразу обмяк и обреченно выдохнул:

— Подождите…

— Не вижу смысла.

— Я не убивал Шарлотту!

— Вот и скажите это мэру. Я не судья вам… всего лишь конвоир.

Саймон Мориц болезненно поморщился и выдохнул:

— Это я написал письмо вашему капитану. Вы были правы: второе анонимное послание — моих рук дело. И насчет киноафиши я тоже солгал…

Я замер на месте, обдумывая услышанное, затем взглянул на хронометр и решил выслушать неожиданное признание. До одиннадцати тридцати оставалось еще десять минут.

— Продолжайте! — поторопил задержанного. — Если вы не убивали Шарлотту, к чему это все?

— Я пытался защитить… — Саймон Мориц замялся, поник и глухо произнес: — Да какой смысл обманывать самого себя? Себя я хотел защитить, свою репутацию и карьеру! — Он покачал головой и, пряча от меня взгляд, заявил: — Шарлотта доверяла мне, а я предал ее доверие…