Джаспер Ффорде - Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов
Я прошла мимо столика, за которым сидели одни кролики.
— Официант! — позвал один из них, барабаня по столу задней лапой, дабы привлечь внимание. — Пожалуйста, сэр, еще одуванчиковых листиков на столик номер восемь!
— Добрый вечер, мисс Нонетот.
Это были супруги Брэдшоу. Я была рада, что их не смутило столь многолюдное собрание. Миссис Брэдшоу в конце концов решила появиться на публике.
— Добрый вечер, командор, добрый вечер, миссис Брэдшоу. Какое на вас прелестное платье!
— Вы так считаете? — чуть нервно спросила миссис Брэдшоу. — Траффорд хотел, чтобы я надела что-нибудь длинное, но я подумала, что маленькое черное платье лучше, вы согласны?
— Черное очень идет к вашим глазам, — сказала я, и она скромно улыбнулась.
— Я принес то, что вы просили сохранить для вас, — шепнул Брэдшоу. — Люблю девушек, которые знают, кому давать поручения: только слово скажите, и это будет у вас!
— Я жду объявления СуперСлова™, — прошептала я в ответ. — Твид дышит мне в спину. Пресекайте любые его поползновения!
— Ну, уж этим себе головку не забивайте, — сказал он и кивнул в сторону миссис Брэдшоу. — Мемсахиб в курсе: выглядит-то она скромненько, но если ее разъярить, то, клянусь святым Георгием, в гневе она страшна.
Он подмигнул мне, и я с колотящимся сердцем двинулась дальше. Хип стоял на сцене, но его место занял Легри и подозрительно поглядывал на меня через семьсот столиков. Технология темпорального перемещения работала сейчас на него — все столики находились рядом друг с другом.
Внезапно я ощутила крепкий запах пивного перегара.
— Мисс Нонетот!
— Сэр Джон, добрый вечер.
Фальстаф смерил меня взглядом. Я не так часто носила платья, поэтому смущенно прижала к груди руки.
— Великолепно, дорогая моя, потрясающе! — воскликнул он, изображая из себя специалиста по женщинам.
— Спасибо.
Обычно я избегала Фальстафа, но, когда за тобой следят, имеет смысл общаться как можно с большим количеством людей: если Твид и ГТУ считают меня способной испортить им обедню, я не стану им помогать и выставлять напоказ своих настоящих помощников.
— Знаю я тут одну комнатку, госпожа Нонетот, укромное местечко — niche d’amour.[74] He возражаете, если я подожду вас там, чтобы рассказать, как я получил прозвище Фальстаф?
— В другой раз.
— Правда? — спросил он, удивленный моим, пусть и случайным, согласием.
— Нет, неправда, сэр Джон, — торопливо поправилась я.
— Пф! — фыркнул он, отирая лоб. — Было бы и в половину не так интересно, согласись вы возлечь со мной. Сопротивление, госпожа Нонетот, воистину распаляет!
— Если вы ищете только сопротивления, — улыбаясь, сказала я, — то вам никогда не найти более подходящей женщины для ухаживаний!
— С удовольствием выпью за это!
Он сочно рассмеялся (наверное, это выражение придумали как раз для него).
— Вынуждена покинуть вас, сэр Джон. Не более галлона пива в час, запомнили?
Я похлопала его по объемистому брюху, тугому и крепкому, как пивной бочонок.
— Слово даю! — ответил он, отирая с бороды пивную пену.
Я подошла к столику беллетриции. Беатриче с Бенедиктом по своему обыкновению ругались.
— А! — воскликнул Бенедикт, как только я села. — Женщины часто гордятся своей красотой, но, видит Бог, Беатриче мало ее досталось!
— Да ну? — отозвалась Беатриче. — Уж на тебя-то и голодный каннибал не польстился бы, при твоей-то физиономии!
— Вы не видели Глашатая? — спросила я.
Они ответили, что не видели, и я оставила их пикироваться, когда рядом со мной присел Фойл. Я встречала его время от времени в Норленд-парке. Он тоже служил в беллетриции.
— Привет, — сказал он, — нас не представляли друг другу. Гулли Фойл меня зовут, если это имеет значение. В глубоком космосе я живу, и смерть — мое назначение. Я курирую научную фантастику.
Я пожала ему руку.
— Четверг Нонетот. Из Суиндона. Как вам церемония?
— Здорово, — ответил он. — Какое разочарование, что Гамлет получил награду в номинации «Шекспировский персонаж, которому больше всего хочется дать по морде», — я ставил на Отелло.
— Ну, — сказала я, — Отелло уже получил «Самого тормозного шекспировского персонажа», а больше одной награды не дают.
— Вот оно как? — задумчиво проговорил мой собеседник. — Не понимаю я этой системы голосования.
— Говорят, вам поставят в напарники императора Зарка, — сказала я просто ради поддержания разговора.
— Надеюсь, что нет, — ответил Фойл. — Мы давно уже стараемся поднять интеллектуальный и философский уровень научной фантастики, а такие люди, как он, в нашем случае только повредят.
— Почему?
— Как бы вам получше объяснить? — сказал Фойл. — Зарк принадлежит к поджанру, который мы называем «малой НФ», или «развлекательной», или, может быть, даже «классической».
— То есть «дерьмовой»?
— Да, боюсь, что так.
Снова грянули аплодисменты, и распорядитель объявил следующую номинацию.
— Леди, джентльмены и существа! — провозгласил он. — Мы просили Дороти[75] представить следующую награду, но, к несчастью, ее похитили летучие обезьяны прямо перед нашим шоу. Потому эту номинацию буду объявлять я лично.
Распорядитель вздохнул. Отсутствие Дороти было еще не самой серьезной из малых проблем, нарушающих обычно ровное течение церемонии. Сначала Румпельштильцхен рассвирепел и набросился на того, кто отгадал его имя. Затем Мэри Эллиот из «Доводов рассудка» заявила, что слишком нездорова, чтобы принять награду за «Самый скучный персонаж Остин». А Страшилу Редли[76] невозможно было заставить выйти из его гардеробной.
— Итак, — продолжал распорядитель, — номинанты на награду «Самый лучший покойник в художественной литературе»! — Он посмотрел на обратную сторону конверта. — Первый претендент — граф Дракула!
Послышались аплодисменты вперемешку с улюлюканьем.
— Именно! — воскликнул распорядитель. — Сам владыка тьмы, родоначальник целого подчиненного жанра! Он вырвался из своего карпатского замка, и над миром навеки простерлась его тень. Давайте же немного почитаем.
Он положил короткую выдержку из текста в вымыслопередатчик, и я ощутила холодок на загривке, когда описание владыки тьмы хлынуло в мое сознание.
«Там в одном из больших ящиков, которых всего было пятьдесят штук, на куче свежей земли лежал граф! Он или был мертв, или спал, я не мог определить, так как глаза его были открыты и точно окаменели, но без остекленевшего оттенка смерти, щеки были жизненны, несмотря на бледность, а губы красны как всегда. Но лежал он неподвижно, без пульса, без дыхания, без биения сердца. Я наклонился к нему, стараясь найти какой-нибудь признак жизни, но тщетно».[77]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});