Следователь по особо секретным делам - Алла Белолипецкая

И Варвара рассмеялась – тоненьким довольным смешком; его могла бы издать пятилетняя девочка, какой она попала в детский дом.

– Вот уж кому повезет, – смеясь, произнесла она любимое присловье своего отца, – у того и петух снесет!

Федор постоянно повторял его, даже в присутствии призрачной Ганны, отчего ту каждый раз корежило: её фантомная фигура шла мелкой рябью. Брат объяснял это тем, что машинально произнес эту фразу, когда успешно заточил Ганну в бутылку – еще тогда, в Белоруссии.

И Варвара, продолжая усмехаться, пошла доставать из тайника своего мужа пакет, который они с Федором заранее заготовили для Скрябина.

7

Михаил Кедров попросил разрешения осмотреть место преступления, и Денис Бондарев без возражений провел его в квартиру Отара Абашидзе. Вот только муровец не предупредил, в каком состоянии находится мертвое тело, и Миша, войдя в прихожую, споткнулся на ровном полу и едва не упал.

– Прямо «Пестрая лента»… – прошептал он. – Этого тоже ужалила его собственная змеюка…

В дверях комнаты – вероятно, спальни Абашидзе, – стоял соляной столп, в который обратился Федор Великанов. Ну, то есть, не соляной – ледяной. Однако сути дела это совершенно не меняло. Великанов запрокинул голову – как если бы разглядывал нечто, находившееся на потолке. И вскинул правую руку – но не с пистолетом, а со стеклянной бутылкой. Судя по всему, пустой. А в левой своей руке он держал чуть наотлет служебное удостоверение – в раскрытом виде. Что и позволило произвести его опознание так быстро.

– Жуткое зрелище, правда? – Произнес за спиной у Кедрова Денис Бондарев, и Миша вздрогнул от неожиданности: он почти забыл о присутствии муровца. – И ведь я уже не впервые такой труп вижу, но всё равно привыкнуть не могу.

– К такому не привыкнешь, – пробормотал Миша и сделал шаг вперед, обозревая картину с другого ракурса – чуть сбоку. – Похоже, на Великанова напали, когда он предъявлял кому-то свое служебное удостоверение.

– То-то и странно, – заметил Бондарев. – Абашидзе, как я понял, состоял с ним в одной следственной группе. Зачем бы Великанов стал показывать ему «корочки»? Выходит, во время его встречи с Абашидзе появился кто-то еще – тот, кто захотел получить подтверждение личности Федора Великанова?

– Я другого не пойму, – проговорил Кедров, – для чего Великанов вообще сюда пришел? И почему он сам замерз? При осмотре квартиры вы обнаружили что-нибудь необычное?

– Ну, это как сказать! Слизь блестящая, зеленая – считается?

– А кроме слизи?

Бондарев подумал с полминуты, потом сказал:

– На боковине входной двери имеется свежая выбоина – как будто в дверь протаскивали что-то тяжелое, возможно – металлическое. Но в самой квартире мы ничего похожего не нашли. Зато соседи показали, что возле подъезда незадолго до происшествия остановился черный «ЗиС», из которого и вышел человек, похожий по описанию на Великанова.

– А кто на этой машине уехал? – Кедров не помнил, чтобы лимузин стоял возле дверей подъезда.

– Вот этого никто не видел, к сожалению. Надо объявлять автомобиль в розыск. И хорошо бы сообщить товарищу Скрябину о новом эпизоде.

Глава 24. Черная вдова

23 июля 1939 года. Суббота

1

Николай Скрябин поднялся на площадку между четвертым и пятым этажами своего дома и встал в углу, в темноте – стал следить за дверью квартиры, где еще недавно проживал инженер Хомяков. На лестничных площадках свет не горел: жильцы экономили электроэнергию. Но во дворе имелись фонари, и они сквозь окна подсвечивали внутренность подъезда.

Старший лейтенант госбезопасности полагал, что управдом Киселев уже известил нынешних жильцов квартиры Хомякова о появлении открытки в почтовом ящике. Так что вниз должен был отправиться почтальон – с пресловутыми инструкциями. Однако прошло десять минут, потом – пятнадцать, а из квартиры всё никто не выходил. И Скрябин уже проклинал мысленно соню-управдома, ради пробуждения которого пришлось дать незаслуженный нагоняй дворнику Силантьеву. Но тут дверь хомяковской квартиры наконец-то приоткрылась.

С минуту темную лестничную площадку кто-то обозревал из-за двери. А потом из квартиры – не вышел Федор Великанов, как ожидал Николай: выскользнула Варвара Хомякова. Шла она на цыпочках и босиком, туфли несла в руке, а под мышкой держала довольно толстый конверт из плотной коричневой бумаги. Такой едва-едва прошел бы в прорезь почтового ящика.

Скрябин ожидал, что дверь за ней тотчас закроют – её брат поспешит это сделать. Однако же Варвара направилась к лестнице – не к лифту, – лишь слегка прикрыв за собой дверь, даже не заперев её на ключ. И бесшумно побежала по ступеням вниз.

Первой мыслью Николая было: это ловушка, западня, такого просто не может быть. Но явная тревога Варвары и её туфли в руках говорили совсем о другом. Вдова инженера страшно не хотела шуметь и привлекать чье-либо внимание, но всё же собиралась немедленно обуться, если кто-то из соседей появится в подъезде. Она не планировала кого-то ловить – она сама опасалась быть пойманной с поличным.

Скрябин тоже разулся, сунул ботинки за батарею отопления и в одних носках пошел к приоткрытой двери с табличкой Хомяков Сергей Иванович. Конечно, Федор Великанов мог поджидать его внутри, прямо в прихожей. Но Николай отчего-то был уверен: квартира теперь пуста. Ни людей, ни призраков после ухода Варвары внутри не осталось.

Так что, очутившись перед дверью, он подал условный сигнал: включил и тут же выключил свет на лестничной площадке. Лара, которая караулила возле дверного глазка в его собственной квартире этажом ниже, это мигание должна была уловить. А Варвара вспышку света на четвертом этаже вряд ли заметила бы. Она добежала уже до почтовых ящиков, и Николай слышал неприятное, карябающее шуршание: в узкую прорезь ящика явно проталкивали слишком объемистую корреспонденцию.

В прихожей квартиры Хомякова свет не горел, и Николай, уж конечно, не стал его включать. И оставил чуть приоткрытой дверь на лестницу – как и было до этого. А потом прошел в гостиную покойного инженера, тоже освещаемую только светом фонарей со двора, и встал чуть сбоку от дверного косяка – чтобы сразу увидеть того, кто войдет за ним следом. Пистолет был у Николая при себе, но доставать его он не стал – только отщелкнул кнопку на наплечной кобуре. И