Песах Амнуэль - Что там, за дверью?

— Десять лет, — повторил я. — Сейчас вашей дочери…

— Девятнадцать, сэр Артур.

— Значит, еще три года назад…

— Три года назад Патриция сказала, что деньги прорастают долго, и надо подождать еще несколько лет. В последний свой день рождения она опять отказалась выкопать кувшин, сказав, что сделает это только в том случае, если финансовое положение семьи окажется настолько плохим, что иного выхода просто не останется. Я воспринял ее слова по-своему. Решил, что она давно рассталась с детскими иллюзиями, но ей не хотелось терять и эту сказку, пусть остается, дело ведь не в тех нескольких фунтах…

— Или она давно выкопала деньги, — пробормотал я, — и потратила втайне от вас…

— Исключено! — воскликнул Каррингтон. — Вы не знаете Патрицию. Я уверен: кувшин все еще в том тайнике. Как узнал о нем Нордхилл, вот в чем проблема! Я спрашивал его о моей Эдит, а он вместо ответа задал вопрос мне — своим низким хриплым баритоном, но с интонациями Патриции, не узнать их было невозможно! «Отец, — сказал он. — Там, где ты сейчас, тебе не нужны деньги. Скажи, что ты сделал с кувшином, который мы с тобой закопали у стены старого парка?» Нордхилл не впадал в транс, не пытался изобразить умственные усилия, он смотрел мне в глаза и говорил: «Мне очень нужны деньги, сейчас такое время… Война… Скажи, куда ты дел кувшин? Я не спрашиваю: почему ты это сделал? Просто скажи: куда?» Нордхилл несколько раз повторил это «Куда?», а потом неожиданно покачал головой и сказал: «Извините, старший инспектор, но вам придется ответить, иначе…» «Иначе…» — повторил я. «Иначе вашей дочери действительно не на что будет купить хлеб». «О чем вы говорите? — возмутился я. — Моя дочь прекрасно живет, нам хватает не только на хлеб, но и на…» «Патриция задала вопрос, — прервал он меня, — и пока не получит ответа, я, к сожалению, бессилен продолжить». У меня сложилось впечатление, что он шантажировал меня, хотел заключить какую-то сделку… Я покинул камеру, в смятении вернулся домой и за ужином попытался вскользь выяснить у Пат, не рассказывала ли она кому-нибудь о нашем общем секрете. «Нет, — сказала она, — никому и никогда. Отец, я даже ни Разу не подходила к той стене и не подойду, если…» Она Упрямо посмотрела мне в глаза, и я понял, что она говорит правду. Вот так, сэр Артур.

— Странно, — сказал я, — действительно очень странно.

— На следующий день я отправился к комиссару и подал прошение об отставке. Меня не стали удерживать, и обида какое-то время теплилась в моем сознании. Нордхилла судили без моего участия, меня даже свидетелем не вызвали, и сейчас его лечат, а я… Я все время размышляю над произошедшим, прошлое и настоящее путаются в моей голове, а однажды, бродя по городу, я увидел в книжном магазине «Историю спиритизма» и «Новое откровение», я купил эти книги, прочитал их и решил непременно увидеть вас, потому что…

— Не продолжайте, дорогой мистер Каррингтон, — прервал я, положив ладонь ему на колено. — В какой лечебнице находится этот молодой человек?

— В Шелдон-хилл.

— Возможно ли устроить так, чтобы мы с вами посетили его и задали несколько вопросов?

— Думаю, да, — сказал Каррингтон. — Собственно, я и сам хотел… Но не считал для себя возможным. Это было бы… Но если такой человек, как вы, сэр Артур… Вы интересуетесь подобными случаями, и для вас будет совершенно естественно…

— Завтра, — сказал я решительно, — мы с вами отправимся в Шелдон-хилл. Далеко ли это от Лондона?

— Тридцать миль до железнодорожной станции Туайфорд.

Мы выехали поездом с вокзала Виктория в 9:56. Погода благоприятствовала поездке, ночью я на удивление хорошо выспался и чувствовал себя вполне отдохнувшим. Адриан вызвался сопровождать меня, мотивируя свое предложение желанием увидеть, как он выразился, «живого медиума», но я твердо отклонил его просьбу, прекрасно понимая, что сын беспокоился о моем самочувствии и не хотел оставлять меня даже на попечение такого надежного спутника, как бывший старший инспектор Скотланд-Ярда.

Чтобы показать, насколько все ошибаются относительно моего, как казалось домашним, пошатнувшегося здоровья, я встал в половине седьмого, несколько раз пробежался вокруг дома (Джин видела меня из окна спальни и могла убедиться в том, что я не испытываю затруднений с дыханием), побоксировал с грушей, принял ванну и позавтракал яичницей с беконом, а черный кофе, две чашки которого я выпил, полностью привел меня в то рабочее состояние, которое я так любил и в котором написал в юности лучшие рассказы о Холмсе. Я даже успел выкурить трубку, прежде чем в дверь позвонил мистер Каррингтон, а Найджел сообщил, что машина к поездке на вокзал готова.

Всю дорогу от Лондона до Туайфорда — чуть больше часа — Каррингтон мрачно глядел в окно, а я курил трубку и думал о том, что мой попутчик имел скорее всего не очень приятный разговор с дочерью, наверняка без энтузиазма отнесшейся к намерению отца посетить человека, воспоминание о котором вряд ли было ей приятно.

— Может быть, — сказал я, когда проводник, просунув голову в дверь купе, сообщил о том, что Туайфорд через пять минут, поезд стоит не больше минуты, и нам следует поторопиться, — может быть, мистер Каррингтон, вам не нужно было рассказывать дочери о цели нашей поездки?

Каррингтон обернулся в мою сторону и сказал с очевидным напряжением в голосе:

— У меня никогда не было от Патриции секретов, сэр Артур. К тому же мне казалось, ей будет интересно узнать о судьбе человека, так странно появившегося в ее и моей жизни.

— Она хотела поехать с вами?

— Да, Пат настаивала, но я не мог ей этого позволить. Согласитесь, сэр Артур, последствия нашего визита трудно предсказать. К тому же я еще вчера сообщил доктору Берринсону — это главный врач больницы — о нашем приезде и вовсе не уверен, что он дал бы согласие на посещение больного, зная о присутствии молодой и эмоциональной девушки.

Поезд замедлил ход, и мы, не закончив разговора (да и был ли смысл его заканчивать?), вышли в коридор, где, кроме нас, не было ни души — в Туайфорде никто не выходил, а Когда мы спустились на перрон, то обратили внимание на то, что и посадки на поезд не было: два работника станции прохаживались взад-вперед, а у входа в здание вокзала, представлявшее собой миниатюрную копию лондонского Черринг-Кросс, нас ждал высокий, под два метра, мужчина в кожаной куртке и в дорожном автомобильном шлеме, оказавшийся шофером доктора Берринсона, любезно предоставившего в наше распоряжение свою машину, поскольку, как оказалось, от станции до больницы расстояние было около двух миль, а искать такси в городке, по словам нашего водителя, все равно что иголку в стоге сена, вымоченного к тому же сильнейшим ливнем.