Саймон Грин - Злые чары Синей Луны

– Странно, что нас не вызвали раньше, – заметил Хок. – Мы ведь ближе всех к месту происшествия.

– Но доки – не наш участок. По всей видимости, тамошние стражи думали, что справятся сами, а потом, когда кучки недовольных начали сбиваться в разъяренную стаю, срочно передумали.

– В порту всегда можно достать хорошую еду, – размечтался Хок. – Вдруг удастся попутно прихватить чего-нибудь вкусненького на ужин? Только больше никакого крабового мяса. От той последней партии у меня была жуткая сыпь.

– Помню-помню, – отозвалась Фишер. – Температура поднялась на два градуса, и ты решил, что умираешь.

– И никаких омаров. Они всегда хотят, чтобы я выбрал живого, а потом чувствуешь себя слишком виноватым, чтобы получать удовольствие от приготовленного блюда. Кроме того, меня тошнит от всех этих длинных суставчатых ног и усов. Слишком похоже на некоторых демонов, с которыми мы сражались в Долгой ночи.

– Всегда остаются морские черви, – с еле заметным злорадством предложила Фишер. – Ну знаешь, эти длинные белые штуки. В них столько мяса.

– Я не ем китовых испражнений, – твердо заявил Хок.

– Ты никогда не хочешь попробовать что-нибудь новенькое. Хотя, признаться, человек, первым съевший морского червя, был либо очень храбрым, либо дьявольски голодным.

Они вступили на территорию Дьявольской западни. Это было темное, нездоровое сердце Северной окраины. Общая озлобленность и порожденная ею преступность, умноженные на нищету и отчаянную нужду, с неизбежностью породили бессовестную жестокость и чистое, беспримесное зло. Ветхие строения на этой квадратной миле трущоб теснились по обеим сторонам забитых нечистотами темных узких улочек, и каждая грязная комнатенка вмещала столько людей, сколько мог выдержать пол. Уличных фонарей не было – их заменяли коптящие факелы. Нищие ежились под истертыми плащами, безмолвно протягивая руки за грошовым подаянием. Люди в низко надвинутых капюшонах торопливо шмыгали взад-вперед, не глядя по сторонам. Правда, Хока и Фишер они все равно как-то ухитрялись обходить стороной.

Двое стражей с беззаботным видом топали по жутким улицам и спокойно обсуждали ситуацию, сложившуюся в главном порту Хейвена. Судя по всему, гильдия докеров сходила с ума. Впрочем, такое происходило уже не в первый раз.

Нынешние волнения были вызваны тем, что владельцы порта, Маркус и Дэвид де Витты[3], откуда-то добыли штрейкбрехеров-зомби в расчете сорвать всеобщую забастовку портовых рабочих. Причиной стачки послужила гибель трех человек. И еще четверо остались калеками, когда обрушилось одно из портовых строений. Все преотлично знали, что доки находятся в ужасном состоянии, но ремонт влетел бы собственникам в кругленькую сумму, а братья де Витт не собирались влезать в расходы, пока не припрет окончательно. Они также не проявили ни малейшего намерения выплатить компенсации семьям погибших и искалеченных рабочих. От имени этих семей гильдия угрожала хозяевам забастовкой. Де Витты отказались слушать. Докеры забастовали. Де Витты привели зомби. Множество зомби.

Кроме того, братья расставили повсюду свою личную охрану и лишили рабочих возможности выносить товары из порта. Тем самым де Витты покусились на освященный годами традиционный (хотя и не вполне законный) приработок докеров. Половина наркотиков поступала в Хейвен через доки, и рабочие никогда не забывали получить свою долю прибыли. Это служило одним из немногих стимулов работать в порту. В Хейвене ничего не происходило просто так.

Хок и Фишер обо всем этом прекрасно знали. Конечно, Дьявольская западня с портом не входила в их участок, но непосредственно соседствовала с ним. Так что они взяли за правило отслеживать ситуацию и там. Никогда не знаешь, когда соседи зайдут в гости. Если волнения портовых рабочих готовы выплеснуться на Северную окраину, капитаны считали нужным знать об этом заранее.

В свое время в городской совет вносили законопроект, обязывающий владельцев порта обеспечить безопасные условия работы, но его автор, советник Вильям Блекстоун, погиб, и проект умер вместе с ним. С тех пор не находилось никого достаточно храброго или честолюбивого, чтобы бросить вызов братьям де Витт, очень богатым и обладающим сильными связями. Хок и Фишер тогда служили телохранителями советника, но им не удалось спасти его.

Капитаны все дальше углублялись в Дьявольскую западню. Несмотря на ранний час, на сумеречных улицах толпился народ. Деловая активность наихудших трущоб Хейвена не затихала никогда. Здесь, как и везде, покупали и продавали что угодно, включая удовольствия, не имевшие пристойного названия, но определенно имевшие цену. Слегка окультуренный внешний вид придавали местности повсеместно натыканные кондитерские лавки. Целые семьи набивались в одну комнатенку и работали ежедневно по двенадцать-четырнадцать часов, за несколько пенсов создавая товар, продававшийся потом за несколько дукатов в более приличных частях города. Трудились все, от бабок и дедов до малолетних детей. Некоторые люди рождались, проживали короткую жизнь и умирали в этих мрачных комнатках. Они никогда не бывали за пределами этого мира – единственного, им известного. Представители компаний заботились об их немногочисленных потребностях, продавая продукты и товары первой необходимости по фиксированным ценам, и пресекали все, что могло прервать работу семьи.

Здесь имелись гостиницы, где можно было снять комнату на полчаса, и простые ночлежки с брошенными прямо на пол матрасами, которые кишели клопами. А еще были темные, тесные лачужки, где за пенни предоставлялось право поспать стоя в толпе с веревками под мышками, чтобы не упасть. Народ набивался, словно сельди в бочку, и никто не жаловался – тепло стиснутых тел в любом случае лучше уличного холода. И всюду, словно старая мебель или сломанные и выброшенные на свалку игрушки, валялись по обочинам многочисленные нищие. Они протягивали прохожим чашки, если владели такой роскошью, как чашка, или просто тянули к ним руки. Они выставляли напоказ всевозможные увечья, дабы получить хоть какое-нибудь преимущество перед конкурентами. Некоторые дефекты являлись врожденными, другие были приобретенными в результате войны или болезни. Иные попрошайки умышленно уродовали себя или своих детей с помощью дешевой подвальной хирургии. Как и повсюду в Дьявольской западне, сфера попрошайничества отличалась жестокой конкуренцией.

Каждому нищему вменялось в обязанность иметь лицензию. Город в любом случае получал свою долю.

Животные здесь не водились. Если какое случайно и забредало, уступая, себе на беду, в размерах местным обитателям, его немедленно съедали. Иногда едоки даже утруждали себя предварительным приготовлением пищи, прежде чем сомкнуть челюсти на добыче. При наступлении совсем тяжелых времен, в самые суровые зимы, когда жестокий холод прогонял с улиц денежных покупателей, здешние обитатели, по слухам, ели и друг друга. Все мало-мальски здравомыслящие люди зимой обходили Дьявольскую западню стороной, а порой на ведущих внутрь района улицах возникали баррикады, призванные удерживать его обитателей в пределах собственной территории.