Перераспределение - John Hall
— Стоит только сказать одно слово, и оно станет принадлежать будущему, в которое тебя перенаправит Флюид из нашей канцелярии. А главное, он сам выбирает тех, кого предать вечности, и тех, кому даровать перераспределение, вот только никто не знает о том, чем именно руководствуется всевеликий при этом… таков он — единственный, которому подвластно всё и логика которого никому не подвластна!
С этой мыслью учёный вклинивается в ряды следующих к площади, на которой развернется один из древнейших ритуалов, которые только есть там, где правит Флюид.
6
Восемь часов после полуночи. Площадь Благочестия. Перераспределение.
Учёный встал на отведённое ему место и почувствовал на себе давление тяжёлых взглядов, что буквально сконцентрировались на нём от зрителей перераспределения и от тех, кто пришёл, чтобы получить уникальный шанс стать частью истории, произнеся всего слово. На учёного также уставились деятели культуры, наук, ремесленники, которые приготовились к ритуалу и уже выбрали, что именно сказать всевеликому, когда до них дойдёт очередь.
— Ты что творишь?! Ты в каком виде явился?! Что ты себе позволяешь?! — прозвучал голос чиновника, друга ученого. Он какими-то правдами и неправдами подобрался к своему знакомому, чтобы высказать ему пару слов касаемо ужасающего внешнего вида, не подходящего для столь торжественного мероприятия.
— Ничего. Я просто пришёл. Спасибо, что настолько беспокоишься за меня, но этого не требуется. Все хорошо. Я определился с перераспределением.
— А ты разве не понимаешь, что может случиться?! Ты разве не думаешь, что тебя могут выгнать за внешний вид, в котором ты сюда припёрся?! Разве ты не понимаешь, что потеряешь этот шанс, ради которого так много лет работал-работал-работал?!
— Не волнуйся. Всё будет хорошо. И даже если я упустил свой шанс, то сделал, или точнее будет сказать, в скором будущем сделаю это так же, как и шёл к нему — намеренно. Возможно, это и есть часть моей исследовательской работы — выяснить реакцию всевеликого Флюида на меня и на то, что я готов ему сказать. Ведь ни ты, ни кто-либо другой особо не помнит своего прошлого слова на перераспределении. Факт перераспределения — да, а вот слово — нет.
— Откуда у тебя в голове этот мусор?! Что ты себе позволяешь?!
— То, о чем никто не мог подумать…
Чиновник готов взорваться от гнева. От гнева готовы взорваться все собравшиеся! Но толпа молчит. Они все приняли обет немоты только из-за безграничного уважения к самому ритуалу, но каждый, как один, мечтает о том, чтобы ученого вышвырнули с площади. Чтобы его лишили столь великой чести! Чтобы его имя выбили на страницах истории всевеликого Флюида как назидание другим дуракам, что могут подумать о подобных глупостях.
И вот начинается то самое — великое действие под названием «Перераспределение». Здесь, на площади, есть арка, сквозь которую всевеликий Флюид приходит к жителям прекрасного белокаменного города. И вот в тот самый момент, когда концентрация ненависти к ученому принимает совершенно новый размах, когда жители с трудом сдерживаются, чтобы не напасть на неугодного, площадь заливает яркий свет и появляется тот, кого так долго ждали.
Простой люд, который не был отобран на ритуал, склоняется перед появившимся, а представшие избранные, сформировавшие тонкие ряды, наоборот, выпрямляются, выпячивая грудь вперед. Так гласят нормы приличия, и так делают все, кроме учёного, для которого всё это потеряло смысл. Всё, кроме слова, которое он хочет даже не произнести, а передать Флюиду, чтобы тот…
— Точно! Передать! Не произносить, передать!
Учёный начинает копошиться под мантией. Он по своей давней привычке остался в ученических штанах, а там, в кармане, у него та самая зарисовка оттиска издательского дома и обломок карандаша, который он всегда таскает с собой. Такой небольшой огрызок, который не мешает, не акцентирует на себе внимание, который просто есть.
Учёный вновь приковывает к себе разъярённые взгляды, потому что никто, ни единая душа до этого не смела так себя вести перед ликом всевеликого Флюида! А тут не только свинский внешний вид, еще и полное пренебрежение законами! Многие уже мечтают отдать учёного под суд за всё то неуважение, которое он проявил, и надеются, что суд будет мгновенным, единогласным, а главное, что его проведет правитель, который единолично распоряжается невероятным благом.
Учёный пишет на кусочке бумаги то самое слово, которое должен произнести, но которое произносить не намерен. Он понимает, что в этом деле надо идти до конца и это — та самая маленькая деталь, которую необходимо соблюсти, чтобы всё прошло правильно!
И вот он убирает карандаш и сжимает в руке записку, и наступает ожидание. Под взглядами разъярённых зевак оно превращается в бесконечность, но это то самое, последнее, через что надо пройти. Так же ситуация не становится лучше, просто потому что те, кто произносят слова, покидают площадь, просто растворяясь под ладонью Флюида.
Проходит полчаса, и Флюид становится напротив одного из избранных. Его лицо скрыто тенью балахона. Он весь словно сокрыт в тени, и это парадокс, учитывая яркое свечение, которое от него распространяется повсеместно.
— Слово?
Тихий, практический неслышный голос раздаётся из-под опутавшей лицо всевеликого тьмы. Ученый молчит. Флюид слегка приподнимает голову, после чего повторяет:
— Слово?
Опять нет ответа. Теперь уже явившийся на перераспределение виновник торжества выпрямляется полностью. Учёный чувствует на себе его взгляд и понимает, что был прав! Флюиду совершенно наплевать на внешний вид, потому что для него главное в том, что он услышит. А здесь он даже не услышал ничего обычного! Ничего такого, к чему привык за столетия и что уже делает просто потому что надо.
— Слово?
Наконец учёный протягивает руку. В пальцах зажата записка. Все присутствующие на площади делают глубокий вдох, и слышно звериный рык, прокатывающийся по умам, но разве это волнует учёного?! Нет! Он зашёл слишком далеко и теперь не отступит, потому что отступать некуда.
— Как интересно. Ты действительно выбрал это слово? Но почему именно его?
Учёный чувствует, что не только смог удивить Флюида, но что тот смотрит на него с улыбкой, словно проверяя на прочность.
— Да ладно, можешь не молчать. Я понял твой замысел и я исполню твою волю! Но я хочу знать, почему ты выбрал именно это.
Толпа, что слушает обращение, не может поверить своим ушам, не может поверить своим глазам, не может поверить своим умам, потому что они никогда прежде не видели диалога дольше, чем происходящий на площади сейчас. А ещё все они
