Людмила Милевская - Восход Черной луны

В это время Борис шагнул навстречу Ирине, и прогрохотал выстрел. Она шарахнулась в сторону и, не целясь, с бедра пальнула в Бориса. Она хотела попасть в коленную чашечку, но в последний миг пожалела его и выстрелила ниже, в голень. Он даже не поморщился и сделал еще один шаг.

«Да у него протез, — сообразила Ирина. — Сейчас он меня изрешетит пулеметной очередью из своего „Стечкина“, — мелькнуло у нее в голове. — Надо попасть в пистолет».

Все произошло в одну секунду. Она резко прыгнула в сторону, оказавшись на коленях пожилого мужчины и, мечась из стороны в сторону, стреляла уже как сумасшедшая.

Первым выстрелом она вышибла пистолет из рук Бориса, вторым попала ему в ногу, третьим в плечо, но он бросился за сиденье, и «Стечкин» был снова у него в руке. Ирина мгновенно оказалась на полу и тут же поверх ее головы полоснула автоматная очередь. Раздались крики пассажиров. Лицо Бориса на долю секунды мелькнуло между сиденьями, этого Ирине было достаточно. Автоматная очередь больше не повторилась. Борис был мертв.

— Ах ты, стерва! — процедил сквозь зубы Андрей. — Прекрати палить в самолете! Повторяю, это не автобус.

Ирина растерянно посмотрела на пассажиров. Мужчина сполз с сиденья. Из его приоткрытого рта стекала струйка крови. Старушка была тоже мертва. Это стало ясно по ее застывшему остекленевшему взгляду. Второй мужчина был ранен и с ненавистью смотрел на Ирину. Не пострадала лишь женщина с ребенком, которого она изо всех сил прижимала к себе. Ребенок даже не плакал, а лишь испуганно смотрел на лежащую рядом старушку.

Только теперь Ирина осознала, что она натворила.

— Ты убийца, — презрительно выкрикнул Андрей. — К умению виртуозно владеть оружием необходимо еще и присутствие мозгов.

— В мозгах у меня дефицита нет, опыта не хватает, — отрешенно ответила она.

— Развяжи пилота, пусть он меня заменит, — приказал Арсеньев.

— А что ты собираешься делать? — спросила Ирина.

— Дергать, пока ты не перестреляла остальных. Спрыгну с парашютом. Пилот сам решит, как поступить дальше.

Нервные ресурсы Ирины, похоже, исчерпались, и теперь она чувствовала опустошение и безразличие ко всему. Она заплетающимися пальцами развязала пилота и сказала:

— Идите. Сейчас наша жизнь в ваших руках.

— Вы храбрая девушка, но не надо было стрелять, видите, что из этого вышло? — сказал он и направился к Арсеньеву.

— Развяжите и меня, — попросил борттехник. — Тело совсем занемело.

Не выпуская из рук пистолета, она склонилась над ним и вдруг услышала за спиной истошный женский крик:

— Берегитесь!!!

Ирина оглянулась и тут же затылком почувствовала дуло пистолета.

— Брось оружие! — скомандовал Арсеньев. — Иначе стреляю.

Ее словно парализовало. Рука рефлекторно еще сильнее вцепилась в рукоятку. На секунду она окаменела.

— Он не выстрелит, — вдруг пронеслось в голове.

— Считаю до трех. Раз…

«Не поворачивая головы, я успею в него выстрелить, — неожиданно спокойно подумала она, — и даже наверняка его убью, но тогда и он успеет нажать на курок».

Ирина отбросила пистолет в сторону.

— А теперь без глупостей, — сказал Арсеньев. — Сядь туда.

Он указал рукой на сиденье возле двери, рядом со связанным борттехником и, не выпуская ее из-под прицела, быстро поднял отброшенный пистолет.

Ирине вдруг стало безразлично, что будет и с нею, и с оставшимися в живых. Она отвернулась и невидящим взглядом уставилась в иллюминатор. Арсеньев подошел к другу и пощупал пульс.

— Эх, Бориска, браток, прости.

Он с ненавистью посмотрел на Ирину и, сцепив зубы, произнес:

— Ты поплатишься за это, сука.

Арсеньев направился к пилоту, бросил взгляд на приборную доску, проверил, не поменял ли тот курс. Убедился, что не поменял. Вернулся к Ирине. Сел рядом и, навалившись на нее всем телом, уставился в иллюминатор. Через некоторое время он хлопнул себя по колену, поднялся с места и сказал:

— Пора.

Ирина даже не взглянула в его сторону.

— Вставай, красавица, пойдем, — услышала она через несколько секунд его голос.

— Куда? — удивилась она.

Арсеньев щелкнул креплением парашюта и с усмешкой показал на дверь.

Она вжалась в сиденье и, вцепившись в подлокотники кресла так, что побелели пальцы, отчаянно замотала головой. Арсеньева удовлетворила ее реакция.

— Испугалась, голубушка? — злорадно спросил он.

Ирина не смогла промолвить ни слова. Арсеньев схватил ее за руку и грубо выдернул из кресла. Увидев перед собой открытую дверь самолета, Ирина с ужасом попятилась назад. Она с детства боялась высоты, цепенела уже на десятой ступеньке шведской стенки.

— Ты никогда не прыгала с парашютом? — издевательски поинтересовался Арсеньев.

— Нет, — охрипшим голосом ответила Ирина.

— Значит, и пробовать не стоит, — рассмеялся он и резким ударом в спину выбросил Ирину за борт.

Глава 42

Что было потом, Ирина могла описать лишь одним словом: ЖУТЬ!

Она стремительно летела вниз, беспорядочно хватая руками воздух. В голове была отчаянная, безысходная какофония образов, воспоминаний, сожалений и желаний, которые беспощадной стрелой пронзала мысль:

— КОНЕЦ!!!

Она кричала и не слышала своего крика. Она с ужасом ждала, когда земля, земля, по которой она ходила, на которой жила, страдала и любила, примет ее в свои смертоносные «объятия». Она боялась этого и одновременно, удивляясь бесконечности своего падения, хотела этого. Она закрыла глаза, не в силах больше смотреть на «несущуюся» навстречу ей землю.

Вдруг Ирина ощутила резкий толчок и почувствовала, что скована тисками чьих-то объятий. Руки ее сами собой принялись цепляться за это НЕЧТО, впиваясь в НЕГО одеревеневшими пальцами.

— Прекрати меня душить, дура, — услышала она у самого уха голос Арсеньева.

Ирина открыла глаза. Земля приближалась уже не так стремительно. Она подняла голову вверх и увидела над собой купол раскрытого парашюта. И хоть Арсеньев держал ее достаточно надежно, Ирина неосознанно ухватилась за парашютные ремни и снова закрыла глаза.

Они повисли среди густых упругих веток неизвестного Ирине цветущего дерева. Она едва не задохнулась в его дурманящем аромате. Арсеньев «воевал» с парашютом. Ирина, не веря своему счастью, посмотрела вниз на покрытую изумрудной травой землю, и земля показалась ей удивительно приветливой, манящей и совсем не такой зловещей, какой выглядела несколько секунд тому назад.