Александр Сивинских - Гончий бес

– Механическая эволюция в действии, – пробормотал я. – Роботы-убийцы явятся к нам в образе симпатичных букашек. Накачанные мужики с объективом вместо глаза ухо-дят в область преданий. Приседая и кланяясь. Приседая и кланяясь. Н-да, весёленькая ис-тория.

Я никак не мог решить, стоит ли рассказывать американцам и Дарье о том, что страшный Улугбеков – всего лишь шестёрка у Сулеймана Маймуновича. У ифрита, пес-тующего застарелую и, казалось, умершую обиду на человечество… Как видно, всё-таки не умершую.

Железная саранча! В этом был весь Сулейман. Жестокая сверхъестественная сволочь со склонностью к чёрному юмору. Ох, и влипли мы, если он не захочет по-хорошему рас-статься с планами мести. Ох, и влипли…

Колебаниям моим так и не суждено было разрешиться. Мы дошли. Перед нами воз-вышались высокие ворота из гофрированного железа.

– Вот этот склад, – сказал Семёныч.

Он достал из кармана ключ, отпер жёлтую коробочку на стене, сдвинул вверх крыш-ку и нажал одну из двух имеющихся кнопок.

Тут же пронзительно забренчала звуковая сигнализация, под потолком замигал про-блесковый маячок. Ворота поползли в сторону.

Ребристое полотно успело отодвинуться лишь немногим больше, чем на фут, когда бодигард с поразительным проворством скользнул внутрь. Тут же часто-часто загремели шаги – Семёныч убегал.

– Ах ты тварь! – рявкнул капитан Иванов, но вдогонку за беглецом почему-то не бросился.

Наконец ворота открылись полностью. Дребезжащий звук тотчас умолк, погасла ми-гающая лампочка. Открывшееся помещение было примерно вдвое меньше сборочного це-ха – длинное, но сравнительно узкое. Ровно посредине склад делился на две части глубо-ким бетонированным рвом. По дну рва пролегали рельсы узкоколейной железной дороги. На рельсах стоял состав: открытые платформы и маленький локомотив с кабиной как у старинного грузовика. В дальнем конце склада виднелись ещё одни ворота, рельсы уходи-ли под них.

Пространство вблизи узкоколейки заполняли аккуратные штабеля красно-зелёных деревянных ящиков, напоминающих снарядные. Такие же ящики стояли на четырёх же-лезнодорожных платформах из пяти. С пятой, последней, по металлическому пандусу, пе-реброшенному на пол склада, съезжал электрокар. «Клыки» погрузчика были угрожающе задраны. За рулём горбился оскаленный Семёныч.

Пандус последний раз громыхнул и машина, глухо завывая, полетела в атаку. Это было жутко… и совершенно безнадёжно.

Навстречу грянул залп из полудюжины стволов. Стреляли все, у кого нашлось ору-жие.

Марк палил наугад, даже не пытаясь всадить пулю в бедного Семёныча. Просто сбрасывая напряжение последних часов. Он вновь и вновь жал на спусковой крючок, вы-крикивая какую-то дичь, в иной ситуации постыдную, но сейчас абсолютно необходимую и правильную.

Погрузчик вильнул, два колеса слева задрались. Все сильнее и сильнее кренясь, он проехал ещё немного и, дёрнув напоследок бивнями как убитый слон, рухнул набок. «Клыки» будто топор врубились в штабель ящиков. Брызнули щепки. Дробно стуча, пока-тились по полу чёрные бобы железных саранчуков со сложенными крыльями и лапками.

Стало тихо.

Марк дрожащими руками пихал пистолет в кобуру. Тот никак не пролазил.

– Откройте клапан, – посоветовали ему насмешливо.

Он последовал совету. Пистолет сразу улёгся на законное место. Сквозь штанину чувствовалось, насколько разогрелся ствол.

– Чётко вы лупите, Фишер, – сказал тот же голос. – Прямо олимпийский чемпион по скоростной стрельбе из пистолета!

Марк скосил глаза. Ну, разумеется, «нудист» с собачонкой. Оба держались спокойно, будто ничего не произошло. Тушеваться перед этой парочкой Марк считал ниже своего достоинства.

– Мы, американцы, рождаемся с кольтом в руке, – ответил он с наигранным пафосом. – И стрелять учимся раньше, чем разговаривать.

– Ну, вы-то, судя по всему, сперва начали говорить, – одобрительно тявкнул пёс.

Тем временем капитан Иванов и Декстер выволокли Семёныча из кабины погрузчика. Удивительное дело, бодигард был жив, хоть и ранен. Его бережно уложили на ящики. Он приподнялся на локтях и плюнул в сторону подошедшей миссис Вольф.

– Ты что, спятил? – спросила она, брезгливо отстраняясь. – Я же тебе, козлу, жизнь сохранила. Дважды.

– Дура! На что мне такая жизнь? Она щас ничё не стоит. И ваши ничё не стоят. Ско-ро вы все сдохнете. Страшно сдохнете. Как Басмач сдох. Улугбековы – это тебе не Доп. Хрен пристрелишь. Они вас с грязью смешают…

– Улугбековы? Сколько их? – спросила миссис Вольф.

– Двое, – сказал Дезире. – Только подозреваю, главные дрессировщики тараканов всё-таки не они.

– А кто?

Павел бросил вопросительный взгляд на капитана Иванова. Тот кивнул.

– Мой шеф. Сулейман ас-Саббах.

– Fucking sandniggers, – процедил Декстер.

Вряд ли он хорошо понял, о чём речь, но звучание арабского имени распознал сразу.

– Много знаешь, сучонок, – прохрипел Семёныч. – Значит, сдохнешь первым.

– Сдохнешь да сдохнете… Какой у вас словарный запас убогий, – ухмыльнувшись, сказал Павел.

– Посмейся, сучонок. Недолго осталось.

Семёныч закрыл глаза. Однако лежать спокойно ему не дали.

– Шары открыл, боец! – прикрикнул на него капитан Иванов и отвесил пощёчину. Голова Семёныча мотнулась. – Куда ведёт железная дорога?

– Куда надо.

– Лучше бы тебе не капризничать, – сказал Иванов, выуживая из контейнера на поясе железного кузнечика. – Я, конечно, не Улугбеков. Командовать сотней таких букашек не умею. Но с одной справлюсь. Будь уверен.

Он перевернул кузнечика кверху брюхом. Левой рукой вытащил из ножен кинжал с широким, зазубренным на конце лезвием и несколько раз ткнул острием туда, где крепи-лись лапки железного насекомого. Будто ритм отбил. А потом быстро поднёс к лицу боди-гарда.

Кузнечик шевельнулся. Хамелеоньи глаза заворочались в орбитах, челюсти разо-шлись и с резким щелчком сомкнулись. Потом ещё раз, ещё и ещё. Казалось, тварь ищет, во что бы вцепиться.

– Видишь, кушать хочет, – сказал Иванов. – Решай скорее, чем мне его покормить? Что тебе не жалко? Языком нельзя, ты ещё рассказать кое-что должен. Ушами или носом? Не эстетично. Глазом? Хорошая идея. Жаль, он может увлечься и добраться до мозгов. Запущу-ка я его, пожалуй, тебе в штаны.

Действия капитана были омерзительны. Его нужно было немедленно остановить. Марк уже почти набрался духу, чтобы возвысить голос против этой гестаповщины, но его опередили.

– Кончай. Издеваться, – просипел Годов. – Я знаю. Куда ведут. Пути.

– Повезло тебе, Семёныч, – с видимым сожалением проговорил Иванов.

Он бросил кузнечика на пол и с маху опустил на него ногу. Ноги у него были обуты в высокие калоши со шнуровкой и тонкой резиновой подошвой, однако стальной панцирь насекомого лопнул, будто гнилой орех под молотком.