Ольга Смирнова - Провинциальная история нравов, замаскированная под детектив. Или наоборот.

…Они так себя и называли — сборище глупых, амбициозных мальчишек — Каста. Словечко «Темные» появилось позже, когда их игры вышли на новый, взрослый уровень. А пока парни собирались в лесу, играли в ритуалы, посвящения, проводили эксперименты, пытаясь заинтересовать богов своей преданностью и готовностью пойти на любые гадости, чтобы обрести силу. Для Серафимы слова «человек» и «магия» рядом звучали примерно так же невероятно, как «вампир» и «вегетарианец». Несовместимо, невозможно. Но было это только ее мнение, а Каста его не придерживалась. Они стремились к обретению магии, наплевав на законы волшебства. Они верили, что в один прекрасный день боги заметят их усилия. И наградят. Они приносили в жертву животных, диких и домашних. Они варили зелья из подручных средств; они пили кровь, как вампиры, и выкрикивали заклинания, как маги. Они мало что знали о богах, об иерархии небесной и охотно верили всему, что читали в дурацких оккультных книжонках, написанных такими же, как они, идиотами.

— Они искали нужного бога, — прервал сольное выступление Г.В. Яр. — По качествам отбирали. У Котофеева, кстати, всё-таки одна книжка имелась полезная. Оттуда и понахватались.

— Он ведь полукровка? — спросила Серафима.

— Да, но уровень магии чуть выше среднего показателя. Для полукровки, я имею ввиду. Вот недомаг этот и влез куда не следовало. Никто ему не удосужился объяснить, как на самом деле обстоят дела в нашем, магическом мире; никто вовремя не направил, не поддержал, не просветил. Слишком частое явление. Полукровка барахтался как мог, это я понимаю. Выбора у него особого не было. Его мать — чистокровный человек, отец — судя по всему, заезжий маг, бич тихих городков, гроза скучающих провинциальных барышень. Понаделают детей — и в кусты. — По ходу рассказа в памяти Симы всплыли слова Кота про «безответственных» магов. Детские воспоминания — самые яркие, запоминающиеся, болезненные. Они всю оставшуюся жизнь поддерживают, отравляют, руководят. — Большинство непризнанных полукровок даже своего дара не осознают — кто списывает на интуицию, а кто вообще над этим не задумывается. У Котофеева же магии было чуть больше, чем нужно. Из-за этого всё и началось. Он выбрал для поклонения и призыва — можешь себе представить? — Люцифера! Но это случилось значительно позже. Поначалу они призывали всех подряд.

— Буква «Л» на свечах означала Люцифер?

— Ага. Всем колхозом вычерчивали. Замучались, поди, бедняги — свечей я насчитал больше пятидесяти, — язвительно произнес Яр. — Так, уважаемый? — Шеф хмуро кивнул. — И вам, умникам, на заметку — Люцифер — не бог, хоть поклоняйся ему, хоть нет. Существо приближенное, вероятно. Но и то Коллегия до сих пор ставит под сомнение его существование. Я бы назвал его демоном. Но тут тоже вопрос — никто Люцифера никогда не встречал. Всех остальных демонов встречали, а его нет. Вот такой неуловимый… или плод чересчур развитого воображения. Однако упоминания имеются, и в достойных всяческого доверия источниках. В общем, теологические диспуты оставим тем, кто в них что-либо понимает.

Шеф вяло потер лицо руками, поморгал и прошептал без тени пыла:

— Ничего нет? Ничего этого нет? Но я верил… я так верил…

— В хорошее… нет, в угодное тебе верить всегда легко, не находишь, уважаемый? Куда труднее принять нечто противное натуре. К сожалению, правда никогда не отличалась гибкостью.

…Время шло, мальчишки выросли. А с ними выросли игры. И надо же было такому случиться, что положил начало человеческим жертвоприношениям именно Г.В. Именно он — уже будучи начальником участка — первым отметил, что столичные проверяющие не замечают, когда им врут. Хотя используют заклинание правды. Выяснилось это случайно — сознательно шеф никогда бы не подверг свою жизнь опасности. Просто при ответе на очередной вопрос он машинально солгал. В мелочи какой-то, даже не упомнить. То ли по поводу расходования целевых средств, то ли по поводу приема на работу дальнего родственника Рудика. Когда осознал, что соврал — втянул голову в плечи, испуганно заозирался. По идее его должно было поразить молнией. Но нет, он остался жив и здоров. Что бы это значило?

Вспотевший, испуганный, шеф сжал спрятанный под рубашкой кулон — символ Касты «Темных». И тут его как током ударило — вот она, разгадка! Боги услышали! Боги заступились! А какой бог простит ложь? Только темный. Так и стала называться каста — «Темная». Бред, конечно, полный. После этого из очередной познавательной книги и были почерпнуты знания о Люцифере.

Не знал же Георгий Владиславович, что проверки эти — фальшивка от начала и до конца. И что никто из магов не утруждает себя не только заклинанием, но даже чтением принесенных документов.

И Каста возгордилась, приободрилась и с новой энергией взялась подлизываться к Люциферу, которого почитала темным богом. А потом… потом на первый план решительно выдвинулся Котофеев. Именно он вывел ритуалы на следующий уровень.

— Но ведь нет же темного бога, нет! — не удержалась Сима. — Ничего нет — ни бога, ни силы!

Шеф тоскливо захлюпал носом, затравленно посмотрел на Яра и продолжил писать.

…С подачи Котофеева в ход пошла тяжелая артиллерия — человеческие жертвоприношения. Убивали в основном никому не нужных бомжей. Котофеев не унимался — ему всегда было мало. Его непомерных амбиций хватило бы, чтобы Всеобщий Трон занять, а не следователем в Грибном прозябать. Он объявил себя полноценным магом — и никто не усомнился, потому что других магов в Грибном просто не было. Лишь чистокровные, доверчивые, как стадо баранов, люди. Их пальчиком поманили, горы златые за хоровое пение и энергичные танцы перед алтарем пообещали — они и пошли, куда указано, и пели и танцевали с неподдельным энтузиазмом и верой в лучшее.

Но ведь работало, во всяком случае для них. Столичные маги ничего не замечали — значит, Темный бог благоволит Касте. Котофеев окончательно и бесповоротно возомнил себя великим. Раскочегарил алтарь — по крайней мере, уверил в этом остальных, создал всем членам Касты защитные амулеты, соорудил портал, выписал из столичных магазинов свечей побольше, вызнал слово. В общем, создал антураж и утоптал полянку для будущих свершений. Затем, решив, что нет предела совершенству, он стал попробовать силы в некромантии. Первой жертвой стал какой-то пьянчужка. Затем еще один, и еще. Вместе с Михалычем их было шесть. Последнего Котофеев забрал непосредственно из камеры.

«Клетка, про которую толковал Михалыч — это камера, — сообразила Сима. — Никто и не заметил, не обратил внимания. Следователь выпускает на волю арестованного».