Переворот.ru (СИ) - Маркеев Олег Георгиевич
Из-под плотно сжатых век выползли две жгучие слезы.
Впервые за прошедшие сутки Сергей Николаевич почувствовал себя жалким, обречённым, всеми брошенным стариком. Нервный мандраж от близкой опасности, обострявший все чувства и, как кокаиновый дурман, холодком щекочущий нервы, сменился старческой слабостью.
«Ну чего радовался, идиот? От одних убежал, к другим не прибился. Так и останешься между, ни то, ни се, распухшим от самомнения ничтожеством. Всевластия тебе захотелось? Истинного могущества? Бес попутал, Бог не дал… Вот и сиди теперь, радуйся, что забвением наказали. А могли в растение превратить, в назидание потомкам. Домик у моря все лучше палаты в Кащенко. Однако обидно-то как! Всю свою сознательную жизнь к ним пути искал. И вот встретились! Ох, обидно-то как! Как с надоедливой мухой обошлись. По-буддистски. Не размазали по стеклу, а с достоинством выкинули за окно. Живи, муха. Что с тебя взять, коли мухой родилась?»
Сергей Николаевич всхлипнул. Растёр по щекам густые и едкие слезы. На подбородке уже проклюнулась щетина. Из рукава куртки в нос ударил запах прокисшего пота.
Ночь он провёл в самом безопасном, как он считал, месте — в сторожке на подворье церкви на Большой Ордынке. Там его не могли найти ни свои, ни те, от чьего имени явился посланник.
При церкви устроили центр реабилитации жертв тоталитарных сект, в который Сергей Николаевич иногда захаживал в поисках интересных пси-матриц для своих исследований. В общей серой массе духовных калек иногда удавалось выудить такие образчики убогости, по сравнению с которыми заспиртованные уродцы из Кунсткамеры казались милыми пупсиками. На юнцах, трахнутым по голове сатанизмом, кришнаитством и прочей психоделической заумью, он изучал последствия «промывки мозгов». Иными словами, пользовался лабораторным материалом чужих экспериментов в личных научных интересах.
С настоятелем храма и руководителями центра Коркин был накоротке, время от времени давал им профессиональные советы. Со старостой и ночными сторожами задружился просто так, на всякий случай.
Он, следуя оперативной науке, загодя разработал несколько маршрутов на все случаи жизни. Храм в качестве временного убежища фигурировал в плане экстренной эвакуации под кодовым обозначением «Дорога жизни». Название говорило само за себя.
Маршрут «лаборатория — храм на Большой Ордынке — дача Елены — гараж на окраине Голицына, где стоял невзрачный «москвичок», купленный через третьи руки и переданный в управление Коркину по «простой» доверенности, — кордон охотинспектора под Борисоглебском — далее везде» разрабатывался на случай, когда вопрос станет о жизни и смерти. Или когда потребуется исчезнуть из одной жизни, чтобы начать новую.
За окном громко и тревожно разверещалась какая-то мелкая пичуга.
Сергей Николаевич вздрогнул. На цыпочках прокрался к окну. Сквозь жалюзи осмотрел подступы к домику.
Домик был крайним в посёлке, стоял немного на отшибе, отделённый от остальных коттеджей пустошью неосвоенного участка. У Елены хватило ума развернуть дом «к лесу передом, к обществу — задом». Крыльцо выходило прямо в малинник, за которым начинался сосновый бор. С тыла, на зависть соседям, Елена разбила «японский сад». Полгода валуны, с продуманной асимметричностью разбросанные на четырёх сотках и чахлые кустики неизвестных карликовых сортов торчали из снега, короткого лета едва хватало, чтобы лужайка просохла и стало возможно бродить по петлистым дорожкам, посыпанных цветным гравием.
В посёлке подозрительной активности не наблюдалось. Дачный сезон подошёл к концу, детей увезли в Москву, а постоянные жители сидели по домам. После недели дождей, несмотря на чистое небо и яркое солнце, вблизи леса было прохладно и сыро.
Коркин перебежал к противоположному окну. Сосновый бор, забравшийся на косогор, был виден насквозь. Людей в нем не было.
Коркин чертыхнулся и помянул непечатным словом безмозглую пичугу, поднявшую панику.
Вдруг накатила слабость. Он прижался головой к косяку.
«Сколько у меня времени? С одной стороны, сколько угодно. Елена улетела в Израиль, как выразилась «припасть к святым местам». Глупая курица! Им все лучше не мелькать перед ликом Божьим. Христопродавцы на христопродавце, а в Храм со свечками лезут! Надеются, что зачтётся? Фиг там! Уж я-то знаю! Души у вас замызганные и вонючие, как нестиранное исподнее. Думаете, если доктор медицинских наук не отстирал, то у Боженьки лучше получиться? Ребятки, Боженька не тётя Ася, он не «тайдом», а геенной огненной стирает!»
Из щели в раме сквозило холодом. Коркин подставил взмокшее лицо под бритвенно-острое лезвие сквозняка. Показалось, что по коже скользит холодный осколок стекла.
«Нет у меня времени. Мои психи в погонах уже, наверняка, забили тревогу. Был для них консультантом, а стал угрозой утечки информации. Не думаю, что Сергей Николаевич Коркин им сейчас нужен, чтобы подсказывать, как психологически правильнее устроить бардак в стране. Нет, им не моя голова нужна. А рот на ней. Чтобы заткнуть раз и навсегда».
Он прислушался к своим ощущениям. Стальной корсет из сведённых страхом мышц давил на грудь. В икрах ног словно булькала вязкий клей. Ступни он вообще не чувствовал. По мышцам спины то и дело пробегала судорога. Но нервная точка на затылке молчала. Даже немного онемела.
По всем признакам, опасность была реальной, но размытой. Конкретную, близкую угрозу, материализовавшуюся в конкретные псиматрицы Коркин ощутил бы чётко. При приближении враждебно настроенных людей точка на затылке выстрелила бы огнём.
«Ладно, остаюсь здесь до вечера. Первым делом надо принять ванну и побриться. Рано ещё бомжевать».
Он сбегал в ванную, включил нагреватель и открыл кран.
* * *Оперативная обстановка
Сайт радиостанции «Эхо Москвы» www.echo.net.ru
Стенограмма эфира.
С. Черкизов. В Москве 12.30. Это «Эхо Москвы». Ещё раз приносим извинения за изменение сетки вещания. Все полетело к черту… Мы перешли на экстренный режим работы, потому что в Москве, пока ещё только в Москве, чрезвычайная ситуация. Все силы нашей редакции брошены на добывание информации. По мере её поступления мы сразу же выдаём её в эфир. И будем это делать, пока у нас есть такая возможность.
Итак, последняя сводка новостей с места событий. Ольга, ты на связи. Что там у вас происходит?
Ольга: Уже ясно, то это не митинг и не очередная провокация в стиле НБП. Все гораздо серьёзнее. Нацболы проникли на территорию посольства Израиля. Ворота распахнуты. Мне видно, что нацболы натягивают металлическую сетку над внутренним двором посольства. Она накрывает собой двор примерно на высоте двух метров.
Двумя грузовыми машинами заблокирована Большая Ордынка. Из их кузовов выгружаются обрезки труб, из которых лимоновцы собирают противотанковые «ежи» и натягивают колючую проволоку. Из подъездов близлежащих домов вытянуты пожарные шланги. Как пояснил мне один из нацболов, «если против нас применят слезоточивый газ, мы распылим под давлением воду, и «туман» осадит «черёмуху».
С. Черкизов: А зачем они натянули сетку?
Ольга: Она выглядит, как шатёр. Начинается от забора и идёт до кромки крыши посольства. Думаю, это какое-то препятствие для штурмующих или защита от газовых гранат.
С. Черкизов: Они, что, там готовятся к обороне?
Ольга: Да, все выглядит именно так. Рядом во дворе идёт какая-то стройка. С неё тащат все: бетонные блоки, кирпичи, фанерные щиты, мешки с цементом, доски и строительные леса. Строят две баррикады на Ордынке и что-то вроде «кольца обороны» вокруг посольства. Вообще, такое ощущение, что оказалась в центре муравейника. Всюду кипит работа, все суетятся, но видно, что действуют по заранее разработанному плану.
С. Черкизов: Кто ими руководит? Лимонов?
Ольга: Трудно сказать. Он выступил с короткой речью, после которой сразу же закипела работа.
С. Черкизов: Работники посольства объявлены заложниками?
