Андрей Бубнов - Атенрет

Марпель воспользовался замешательством двух дюжих бугаев и прошмыгнул к выходу.

— Да стой ты, ненормальный, убьют же, — сокрушенно крикнул вслед один из охранников, но тут подземелье вновь задрожало от более сильного удара, и людей вновь повалило с ног. Освещение погасло, на секунду воцарила гнетущая тишина, а затем сработала система аварийного снабжения и лампы вновь загорелись, но лишь вполнакала.

Падая, Марпель больно ударился плечом о каменную ступеньку, но даже не обратил на боль внимания, а поспешно вскочил на ноги и что есть духу помчался вверх по лестнице.

Ири! Ири! Единственная мысль сверлила сознание, заставляя парня мчаться вперед почти не разбирая дороги и совершенно забыв о себе.

Три километра до храма Солнца, если провести прямую линию. Вокруг жилые кварталы города. Над переходным шлюзом когда-то давно в целях маскировки был разбит цветущий сквер. Но теперь от него не осталось и следа, только вздыбленная земля. А метрах в двухстах, в низине, дымилась огромная воронка. Еще пять минут назад здесь стояли дома, в них жили люди. Во дворах и скверах играли дети. Но ничего этого больше нет, на многие сотни метров простираются лишь горы полыхающих жарким огнем развалин. Гнетущую и безусловно мертвую тишину нарушает отдаленный вой сирен. Сюда спешат спасатели, только спасать уже некого.

Запах гари, и еще чего-то непонятного, но сладкого на вкус заполнило собою носоглотку. В горле запершило. Растерянный Марпель, ошеломленный открывшимся его взору безжизненным пространством на месте когда-то многолюдного жилого квартала и угнетающим сердце, звенящим в ушах безмолвием, неожиданно закашлялся, даже не успел остановить свой стремительный бег. Сознание вдруг померкло, парень споткнулся и упал на растерзанную чудовищным взрывом землю. Последнее, что он увидел — это огненный шар, неумолимо падающий на землю. Очень далеко отсюда.

Огромный космолет итроников, прорвавшийся сквозь аэрокосмическую оборону, был разорван в клочья атенретскими истребителями. Бомбардировщик так и не долетел до города, но его экипаж успел, осознавая грядущую кончину, беспорядочно отстреляться по заранее выбранным целям.

«Ири, Ири», — одними губами упрямо шептал Марпель от отчаянья, захлестнувшего душу, непроизвольно сжав в ладони горсть земли. Потом сознание окончательно оставило укалага, провалилось в темную бездну. Человеческий мир перестал существовать…

33

Гынзутап преспокойно восседал на мягкой кожаной подушечке возле костра и с тоской рассматривал неприступные стены Атенрет-сити. Прохладное выдалось утро. А все-таки его план работает. Атамаки не станут поступать безрассудно. Зачем им ссорится со степняками? Выгоды от ссоры никакой. Но что же их задерживает? Они уже давно должны прислать переговорщиков. Однако почему-то не торопятся. Паломники скоро охрипнут. Неужто проклятые атамаки хотят взять измором?

Старик поежился от холода и натянул на себя шерстяное покрывало. Старые кости ломят. Сыро. Служанка, повинуясь жесту хозяина, подала горячий мясной бульон. Гынзутап принял из рук молодой невольницы глиняную чашу, отхлебнул, усмехнулся и вновь обратил взор на серые стены, защищающие город атамаков. Надо согреться. Бульон поможет.

Однако Гынзутап не успел осушить чашу. Огромные городские ворота вздрогнули, пришли в движение, немного раздвинулись, образовав неширокий проход. Два атамака в офицерской форме покинули пределы крепости и довольно смело направились навстречу беснующейся толпе. Паломники их не пропустили, загородив дорогу, продолжая неистово горланить: «Кондырдги» и махать руками прямо перед носом у офицеров. Те остановились, излишне спокойно взирая на обезумевших дикарей. Атамакам пришлось пережить пару неприятных минут.

Увидев военных, Гынзутап обрадовался. Вот только с большого расстояния он не мог рассмотреть атамаков. Зрение уже не то, да и годы дают о себе знать. Но старик приказал толпе пропустить парламентеров и проводить до шатра. После поспешно пригубил из чаши, отдал недопитый бульон служанке и теперь уже неторопливо поднялся на ноги.

Чем ближе подходили офицеры, тем сумрачнее становился Гынзутап. Это не воины идут. Это проклятые лазутчики, шпионы, купившие Ынталпса с потрохами. А издалека похожи на воинов. Плохо дело. Однако нельзя демонстрировать оппоненту свое смятение и слабость. Пусть гости первые проявят инициативу.

Звездные люди, наконец, добрались до пестрого шатра предводителя паломников, но не вошли в него, а остановились в двух метрах от Гынзутапа, стоящего у входа рядом с полыхающим костром. Для главного жреца дров не жалели. Высокие языки пламени плясали у ног седого и бородатого старца. Хитрющие глаза старика едва-едва можно рассмотреть. Многочисленные морщины и шрамы исказили лицо. А ведь когда-то давно Гынзутап славился воинской доблестью, был молод и силен. Он едва ли не единственный степняк, доживший до старческих седин. Он многое повидал на своем длинном веку. Он пережил не только сверстников, но и большинство собственных многочисленных детей. Старец лет тридцать поддерживал огонь в Очаге Предков, был искусным кукловодом, определял геополитику на широких степных просторах восточного побережья материка Гзолу, сталкивал лбами старейшин, затем разнимал их словно шкодливых котят. Он был едва ли не богом. Был… И тут в дела степняков вмешались атамаки, сделав ставку на более молодого, но не менее хитрого Ынталпса. Гынзутапа ненавязчиво попросили освободить шатер предков. Хорошо хоть не зарезали, как предшественника. Атамаки стараются не убивать без необходимости. А Ынталпс с превеликим удовольствием перерезал бы старцу глотку, да еще бы посмеивался при этом…

— Приветствую тебя, о достойнейший из сыновей степи, — капитан в совершенстве владел большинством диалектов кочевых племен. — Мир вашему дому.

Офицеры ФСКР поклонились старику согласно древней традиции, принятой у степняков.

Гынзутап в ответ, хоть и фальшиво кряхтя, но повторил обязательный ритуал приветствия высокопоставленных гостей.

— И вам желаю мира и благоденствия, гости дорогие. Мой шатер — ваш дом.

— Восхищены вашей добротой, — звездные люди проследовали в шатер.

Здесь под толстыми кожаными сводами, отгородившись от чужих ушей тяжелым пологом, закрывающим вход, хозяин дома и гости примостились вокруг едва дымящегося закопченного каменного очага, опустившись на мягкие подушки и приступили к беседе. Служанка подала угощения. Полковник говорил по-английски, да еще едва ли не в каждом предложении использовал хлесткие земные обороты речи, а капитан исполнял роль переводчика. Но переводил он речь начальника, конечно, не буквально, а старательно интерпретируя земные понятия в атенретские. Иначе люди при всем желании не поняли бы друг друга. Ведь Гынзутапу неведомо инопланетное наречие. Мировоззрение землян для него темнее самого темного леса.