Иван Цацулин - Атомная крепость (Художник. И.Ефимов)

Разновидность урана — уран двести тридцать восемь не только не вступает в цепную реакцию, но даже мешает или совершенно не дает ей возникнуть в уране двести тридцать пять. Вот почему первым делом ученым пришлось решать сложную задачу: научиться отделять уран двести тридцать пять от урана двести тридцать восемь. Это — труднейшая задача, друзья, ведь как я уже говорил вам, изотопы ничем не отличаются друг от друга по химическому составу, а раз так, то и отделить их друг от друга можно лишь физическим методом, с учетом ничтожной разности в весе ядер и атомов. Как вы понимаете, оперировать в заводском масштабе с ультрамикроскопическими величинами — занятие сложное. Но и это затруднение было преодолено.

Для того, чтобы в уране двести тридцать пять осуществить цепную реакцию, пользуются реактором, или, как его часто называют, атомным котлом. Берется определенное количество урана, в форме блоков или стержней; если урана будет меньше, чем нужно, цепная реакция в нем не начнется. Для регулирования реакции употребляются специальные, поглощающие избыточные нейтроны стержни из кадмия или бора, которые, когда надо, опускаются внутрь атомного котла.

— Извините, товарищ профессор… — произнес майор Проценко. — Сколько раз слышал про тяжелую воду, а вот что это такое? Почему она называется «тяжелой»?

— Тоже какая-то «магия»… — рассмеялся Сахно.

— Как вы знаете, водород входит в состав воды, — продолжал Ясный. — В природе, кроме обычного водорода, существует еще «тяжелый» водород, в ядрах которого содержится один протон и один нейтрон, почему этот водород и называют тяжелой водой. В незначительном количестве, не более двух сотых процента, тяжелая вода содержится во всех водоемах земного шара. Тяжелая вода резко отличается от обычной: замерзает она не при нуле градусов, а при плюс три восемь десятых градуса по Цельсию, кипит не при ста, а при ста одном и четыре десятых градуса. В тяжелой воде невозможна жизнь ни растений, ни животных. Получение тяжелой воды производится так: через обычную воду пропускают электрический ток, легкая вода при этом быстрей разлагается на водород и кислород, которые выделяются в виде пузырьков газа. Тяжелая вода за это же время разложиться не успевает и остается на дне. Процесс этот требует очень много электрической энергии. Есть еще третий вид водорода — тритий. В естественном виде в природе тритий в заметных количествах не существует. Его добывают из металла лития, подвергая литий бомбардировке нейтронами в атомном котле. Но тритий употребляется пока только для начинки водородных бомб…

Продолжу, друзья, мой рассказ об уране. По очень неточным подсчетам ученых выяснилось, что имеющиеся на земном шаре запасы радиоактивного урана и тория могут дать человечеству энергии примерно в двенадцать раз больше, чем та энергия, которую человечеству дадут запасы всех имеющихся на Земле горючих ископаемых, вместе взятых.

— Да, уж очень мал процент урана двести тридцать пять, который один и способен на цепную реакцию, — заметил Сахно.

— Это препятствие удалось давно устранить, — разъяснил Ясный. — И вот как… Свойства обоих видов урана в отношении деления различны. При делении ядер образуются «быстрые» и «медленные» нейтроны — часто их называют «тепловыми». Уран двести тридцать пять делится под воздействием и тех и других. На уран двести тридцать восемь «тепловые» нейтроны никак не действуют, они не в состоянии проникнуть в ядра его атомов. Другое дело «быстрые» нейтроны! Оказалось, что если замедлить их скорость и снизить энергию примерно в десять тысяч раз, то они легко «засасываются» ядрами урана двести тридцать восемь, составляющего почти всю массу естественного урана. И вот что происходит дальше: ядро урана двести тридцать восемь превращается в уран двести тридцать девять, жизнь которого весьма коротка — уже через двадцать три минуты он превращается в совершенно новый элемент, в естественном виде в природе не существующий, — нептуний. Но и нептуний живет всего два — три дня, после чего он превращается в новый элемент — плутоний. Ну, а плутоний делится так же, как и уран двести тридцать пять, и при этом выбрасывает из себя нейтроны, способные тоже вызвать цепную реакцию. Как видите, вся масса урана представляет собой ядерное горючее, дает нам атомную энергию.

Альпинисты поблагодарили ученого за интересную информацию. Камзолов мечтательно произнес:

— А я вот теперь еще сильнее хочу повидать «Черную пасть»… Жаль только — специальность у меня другая, не много сумею сделать.

— Вы что ж, всерьез думаете, что там выходят на поверхность радиоактивные элементы? — повернулся к нему Лучинин.

— Уверен в этом, — сказал Камзолов. — Завтра можно и тронуться, Муса быстро доведет… Послушайте, — обратился он к Лучинину и Ясному, — а что, если бы мы вместе отправились туда? Быть рядом с таким интересным местом и не посетить его — ей богу грешно!

— А что — это мысль!… — ответил геолог и вопросительно взглянул на Ясного.

— Утро вечера мудренее.

Вскоре все уснули. Бодрствовал лишь дежурный — сержант пограничник Глыбин да сторожко, «вполуха», спал Русаков.

В середине ночи Глыбин разбудил майора Проценко.

— В чем дело? — спросил майор.

— Ракета. Акопян подает сигнал, — сообщил сержант и поспешно добавил: — Смотрите, товарищ майор.

К югу от лагеря высоко в ночном небе рассыпалась вторая ракета, за нею тотчас третья. Проценко вскочил на ноги.

— Сигналы по таблице, как было условлено, — сказал он. — Мне надо спешить, а вам, товарищ сержант, приказываю остаться и нести службу при экспедиции, — и майор быстро скрылся в темноте.

Пограничник Акопян в пути повредил ногу и был временно оставлен на расстоянии одного перехода от лагеря. Теперь он сигналами вызывал к себе майора. Что случилось?

Ранний рассвет синевой расцветил небосвод вдоль от рогов гигантских гор. Голубые полосы нагорных снегов побелели. Над пиками клубились темные облака с багровыми краями, будто подпаленными далеким, невидимым солнцем.

— Что будем делать? — спросил Лучинин своего друга.

Ясный лукаво улыбнулся.

— Знаю, знаю, чего ты хочешь, — сказал он. — Сознавайся, Степан, хочется проверить слухи о «Черной пасти».

— Как же иначе? — притворно вздохнул Лучинин. — На то я и геолог.

— Ну, если так, пойдем вместе с товарищем Камзоловым к тому странному месту, раз оно здесь недалеко.

— Правильно, — согласился заметно оживившийся Лучинин.

Экспедиция меняла маршрут. Палатки были сняты, и вскоре все двинулись на юго-восток, к неисследованным отрогам восточной части хребта Кок-шаал-тау. Ясный торопил спутников, чтобы до полудня, пока солнце не поднялось к зениту и не наступило время падения лавин, выбраться из теснин на широкое плато первых сыртов с их пронзительными ветрами и высокими, по-степному привольными травами.