Андрей Бондаренко - АнтиМетро

Впрочем, всё на этом беспокойном свете – рано, или поздно – заканчивается. Или, почти всё.… Но, вот, все трупы, наконец-таки, были сброшены в штольню, а помещение госпиталя тщательно – с хлоркой и стиральным порошком – вымыто, закрыто и опечатано.

Сколько прошло времени? Трудно сказать. Может, двое суток. Или, к примеру, все пять…

– Ура! – обрадовалась Таня. – Ребятки, милые, подмените меня на кухне! Хотя бы на денёк… Ну, пожалуйста! Что вам стоит? Уже невмоготу, честное слово! А я помогу Василию Васильевичу, он с ног валится от усталости. Там, на платформе, всё по-прежнему, у «пассажиров» никаких улучшений не наблюдается. Так как, отпустите? Лады?

– Лады, – покладисто согласился Артём. – Но, только, на денёк. Попрошу без обмана, красавица с «горошистыми» бантиками…

И тут запиликала рация.

– Здесь Белова, – по-деловому откликнулась Татьяна, а примерно через минуту, выключив рацию, сообщила потухшим голосом: – Всё отменяется, могучие орлы, я остаюсь на кухне… А вам следует незамедлительно проследовать на платформу.

– Зачем это? – ворчливо поинтересовался Лёха. – Мне и здесь хорошо. Я, кстати, даже душ не успел принять. А очень, уж, хочется! И наплевать, что вода холодная…

– Затем это, капитан! То бишь, чтобы снова заняться привычным похоронным делом. Только что профессор Фёдоров сообщил, что умерло пять «пассажиров»… Идите уже, смелые «грушники»! Не отвлекайте от повседневных дел усталую кухарку…

На перроне Никоненко, брезгливо покрутив носом, сплюнул в сторону и громко выругался:

– Мать китайскую растак и утопить в деревенском сортире! Пованивает здесь, однако… Когда ходил по платформе в противогазе, то, понятное дело, не ощущал. А теперь – так и шибает в нос… Впрочем, оно и понятно. Процессы жизнедеятельности протекают и в здоровых организмах, и в приболевших, а менять испачканное нижнее бельё некому. Как впрочем, и утки вовремя подставлять …

Василий Васильевич выглядел – хуже не придумаешь: борода и волосы на голове заметно поседели, пальцы рук отчаянно тряслись, голос предательски дрожал, а глаза – за толстыми стёклами очков – смотрелись дикими и совершенно безумными.

– Они все умрут, – затравленно глядя в потолок зала, сообщил Фёдоров хриплым и монотонным голосом. – Все, до одного. Я виноват во всём. Виноват… И прощения мне нет, да и быть не может. Старый урод и подонок. Кровавый и безжалостный монстр – во плоти…

– Ладно вам, профессор, наговаривать на себя, – завёл Лёха успокаивающую волынку. – Всякое бывает на этом свете, причём, абсолютно независящее от нас. Какой смысл – брать на себя ответственность за смертные, непонятно и чьи грехи, окружающие нас со всех сторон? С точки зрения классического материализма и консервативного дарвинизма, это сродни бреду умалишённого служителя культа…

– Вы, господа, ничего не понимаете! – профессор улыбнулся неожиданно-хищной и плотоядной улыбкой. – Это я – собственной персоной – являюсь «крёстным отцом» экспериментального усыпляющего газа Эн-09/15. Вернее, его изобретателем… Понимаете теперь?

– Что же тут непонятного? – задумчиво хмыкнул Артём. – Действительно, наверное, неприятно ощущать себя косвенным виновником – в гибели такого количества безвинных людей.

– Косвенным ли, молодой человек? А, может, самым, что ни наесть, прямым? Ведь, доктор Глебов неоднократно предупреждал меня о возможных негативных последствиях, а я – легкомысленно и бездарно – проигнорировал все эти предупреждения. Корпоративные разборки, конкурирующие научные школы. Да, и гордыня обуяла… Как же, руководитель суперсекретной группы «Z»!

– Кто – руководитель группы «Z»? – не понял Никоненко.

– Я, Фёдоров Василий Васильевич.

– Ух, ты! Наше почтение, господин профессор! Может, даже, господин генерал?

– Генерал, естественно, – раздражённо отмахнулся Фёдоров. – Только теперь это не имеет никакого значения. Всё кончено. Такие фатальные и чудовищные ошибки не прощаются… Вот, вы, Артём Петрович, интересовались давеча, мол: – «А зачем, вообще, он нужен? В смысле, усыпляющий газ?»

– Было такое дело, интересовался.

– Видите ли, раньше за судьбу станций метрополитена – во время атомной войны – никто не волновался и особенно не переживал. Мол, всё подробно прописано и предусмотрено в многочисленных инструкциях и правилах, старательно разработанных за вереницу десятилетий… А потом, совершенно неожиданно, вышел роман Дмитрия Глуховского «Метро 2033». Причём – в контексте нашего с вами разговора – важен ни сам роман, а развёрнутые комментарии к нему, оставленные любознательными читателями на различных сайтах. Вернее, целый комплекс актуальных и животрепещущих вопросов… В частности, читатели и читательницы, обмениваясь мнениями друг с другом, достаточно подробно рассматривали первые минуты – после объявления «Атомной тревоги». Представьте себе аховую ситуацию: час пик, под землёй – единовременно – находятся многие десятки тысяч людей. Может, и сотни тысяч… Звучит сигнал «Атомная тревога!», ещё через некоторое время срабатывают заградительные щиты, отсекающие эскалаторы от залов, заполненных людьми. Что, по вашему мнению, молодые люди, произойдёт дальше?

– Начнётся страшная паника и массовая истерия, – предположил Артём, – сопровождающаяся безобразной давкой, и всё такое прочее…

– Правильно, майор Белов! Молодец! Вот, и планировалось, что в данной ситуации необходимо применять усыпляющий газ, который и был – в срочном порядке – создан в моей секретной лаборатории… Алгоритм действий здесь наипростейший: в момент зарождения паники видеокамеры фиксируют наиболее…э-э-э, одиозных и беспокойных индивидуумов, дальше происходит – собственно – «усыпление», после чего спецкоманда начинает планомерно работать. Люди (спящие!), пострадавшие при давке, помещаются в госпиталь, а всякие паникёры и хулиганствующие элементы, соответственно, в изолятор временного содержания…

– Логика присутствует, – одобрил Артём. – Алгоритм вполне жизнеспособный.

– Только при одном архиважном условии. Газ Эн-09/15 должен быть тщательно доработан. Необходимы развёрнутые многоуровневые испытания, дополнительные исследования… Кстати, именно после выхода романа «Метро 2033» и было принято решение – о значительном расширении складских помещений. То есть, все эти бетонные камеры существовали и раньше, только были заполнены – продовольствием и прочими товарами народного потребления – лишь частично, дай Бог, на одну четверть. Заодно и ассортимент расширили…

– Признавайтесь, профессор! – неожиданно разозлился Лёха. – Ведь, всё происходящее с нами и является таким многоуровневым дополнительным испытанием? Вы (совместно с другими генералами, ясен пень!) решили, что жизни трёхсот-четырёхсот человек являются сущей ерундой – на фоне важности рассматриваемой проблемы – и пустились во все тяжкие, вовсе не озабочиваясь глупыми морально-этическими нормами.… Ведь, не было никакого атомного взрыва? Признавайся немедленно, старый перец! Пока я тебе голову не отвернул с тоненькой генеральской шеи…