Анна Дашевская - Кастрюлька с неприятностями

— Мисс Файролл? — окликнула я негромко.

Она повернулась, мгновение вглядывалась в меня, не узнавая — и вдруг, взвизгнув, вскочила.

— Лиза!!! Господи, откуда ты здесь? Покажись, я сто лет тебя не видела и вот только что буквально вспоминала!!!

После пары минут несвязных восклицаний, объятий, вглядывания в лица она усадила меня в кресло и сказала твердо:

— Ну, рассказывай.

Пожалуй, и Гвен мало изменилась за последние годы.

Вот странное дело — когда я гляжу в зеркало, я нахожу очень мало общего между невысокой, сероглазой, русоволосой и неприметной девушкой, отражающейся в стекле, и портретами пятилетней хохотушки, или двадцатилетней смеющейся адепткой с группового портрета выпускниц школы при монастыре святой Бригитты.

Ну, другой человек!

А все люди из моей прошлой жизни, кого я встречала сегодня, словно только что оттуда, из того прошлого времени. Та же Гвендолен была в двадцать лет пухленькой смешливой блондинкой, обожавшей сливочное мороженое, котят и знаменитого менестреля Энвара Серебряного. В двадцать пять, возможно, котята заменились тигрятами из королевского зверинца, а Энвар Серебряный — Тианумиэлем Полночным, но манипулятором Гвен осталась все таким же классным, что весьма помогало карьере при ее величестве.

Ну что же, день прошел плодотворно.

И главное — из кучи сплетен, оброненных замечаний и напечатанных объявлений я вынесла кое-что полезное. А именно — кто такой господин Ландорсэль, кто его продвигает (прямо таки пропихивает!), и почему ему так хотелось покомандовать именно на кухне «Оленьего рога».

Господин Ландорсэль был женат на старшей дочери главного мажордома двора, Макферсона. Дочь получилась не вполне удачная — ростом с сидящую собаку, почти как гномка, с плоским, будто блин, лицом и жидкими блеклыми волосами, она не была умна или особо глупа, не проявляла талантов ни в одной области… словом, мисс Гленда Макферсон легко описывалась словом «не». Когда Гленде исполнилось двадцать два года, ее родители приуныли, спихнуть девушку замуж становилось совсем проблематично. Но тут неожиданно на нее упало благословение богов в виде солидного наследства от двоюродной бабушки, все свои сто двадцать лет прожившей в далеком Парсе, а через пару месяцев возник и господин Ландорсэль с предложением руки и сердца. Макферсон был фактически правителем всей парадной части дворца, и, как человек очень умный, не стал брать на главную королевскую кухню новоиспеченного зятя. Ему — зятю — дали поработать год в одном из загородных поместий его величества, после чего решили осчастливить какой-нибудь из столичных ресторанов.

Наш же «Олений рог» попал в список под первым номером уже из-за особенностей биографии владельца: оказывается, Норберт был-таки женат, хотя и недолго, года три. И бывшая его теща состояла в ближайших подругах мистрис Макферсон…

Ладно, поживем — увидим. Будем надеяться, что в списке Макферсона был не один наш ресторан, и чаша сия нас минует… Да, и выяснилось, каким образом Норберт оказался занесенным в белый список — оказывается, он был единственным в королевстве специалистом по наречию дварфов — расы, родственной гномам, но в отличие от гномов, категорически отказывающейся от любых контактов с иными расами. Вообще любых — даже от войн. Поскольку жили дварфы в глубине пещер на острове в Северном море, никто особо не горевал от отсутствия контактов. Но мало ли что? И человек, способный понять мрачных коротышек, живущих возле холодного моря, считался для государства особой ценностью.

Глава 7

Неделю мы спокойно проработали, по мере сил замещая Фреда. Его уже отпустили из госпиталя, но пока рекомендовали отлеживаться и отпиваться травяными отварами.

Понедельник, 23-е октября, был в ресторане выходным. Норберт было заикнулся о внеплановом рабочем дне, а то запись на столики пошла уже на вторую половину ноября — но мы в едином порыве эту инициативу отвергли; все-таки каждому добавился солидный кусок обязанностей к его обычной работе. А вот вторник начался с новых непоняток.

— Лиза, ты не знаешь, у нас мистрис Робертс не в отпуске? — спросил Норберт.

— Не знаю, мне она заявление не подавала, — ну да, я занималась еще и «кадровыми вопросами» в нашем небольшом коллективе. — А что?

— Судя по всему, она вчера не убиралась у меня в кабинете — ты ж знаешь, она всегда все фигурки переставляет по-своему. А на кухне убрано?

Фигурки — это коллекция овец, которую Норберт собирает уже года три. Овечье стадо пополнялось новобранцами из всех стран мира, разрослось до семидесяти с лишним штук, занимает отдельный шкаф в кабинете и является предметом особой гордости Норберта. Деревянные, каменные, плюшевые, набитые вишневыми косточками, стеклянные и керамические, всех цветов и размеров, овцы составляли композиции, понятные только самому пастуху. Несколько самых любимых овец стояло на письменном столе Норберта, справа от монитора, и каждый рабочий день он начинал с того, что, шипя и плюясь, расставлял в «правильном» порядке овечек, которых наша уборщица мистрис Робертс переставляла по-своему.

Не думаю, чтобы она вкладывала какой-то особый смысл в перестановку фигурок, скорее всего, просто они мешали ей вытирать пыль…

На кухне мистрис Робертс должна была помыть полы, собрать грязные полотенца и повесить новые, стереть пыль с полок и прочих горизонтальных поверхностей — кроме рабочих столов, которые мыли сами повара, и к которым никого не допускали.

Судя по полотенцам, на кухне она тоже не появлялась.

— Может, заболела? — неуверенно предположила Майя.

— Да ладно, я за четыре года ни разу не видела, чтоб она болела! В августе она на три недели уезжает в отпуск, и я даже не знаю — куда. И все, остальное время она работает. Вроде бы.

— Лично я ее вижу раз в месяц, когда выдаю ей зарплату, — добавил Норберт.

Действительно, Норберт был среди нас самой ранней пташкой, приходил в ресторан аж к трем часам дня; уборщица же имела собственный ключ и к часу дня, убравшись и закрыв ресторан, уходила по своим неведомым делам. Я имела возможность в этом убедиться, когда как-то раз мне пришлось зайти на работу с утра за забытым накануне кошельком.

— Она живет в Нижнем городе, так ведь? — спросила я.

— Да, на Ясеневой, в частном доме.

— Я сегодня все равно туда собираюсь в чинскую лавку, сычуаньский перец кончился. Могу зайти и спросить, что случилось — это в квартале от Ясеневой.

— Ну и отлично, хлопнул ладонью по столу Норберт. — Выдай пряности на сегодня по меню и иди прямо сейчас.