Курсант: Спецотдел МВД СССР - Рафаэль Дамиров
Сейчас такие преступления — редкость. Это в девяностых будут срывать с граждан и гражданок буквально все. И шапки, и золото. И неважно, что шапка из старого и поеденного молью пыжика. В темноте она смотрелась, как холеная норка. Потом появились ушанки из чернобурки. Их тоже любили срывать грабители. Продавались такие трофеи на ура, и поймать воришку, если не по горячим следам, было почти невозможно. Никаких следов. Ломбарды тогда еще не обязали требовать с клиентов паспорт и заносить их данные в журнал сданных вещей. Пришел ворюга, сдал ушанку и был таков.
Поэтому развелось таких гоп-стопников уйма. Когда наступала зима, шапочные преступления сыпались темнухами на родной УВД, как из рога изобилия.
Но сейчас такого почти не бывало. Местный УВД иногда тоже проводил вечерне-ночные рейды по охране общественного порядка и в качестве приданных сил просил у школы курсантов. Вот парни и отличились. Премий за такие подвиги не давали, но благодарность тоже была в почете. Особенно для тех, кто пришел служить сознательно и радел за службу.
После утреннего построения — учеба. Как в институте. Лекции, семинары. Только наряду с теорией здесь были занятия по физической и огневой подготовке.
Первый месяц был буквально ударным. Прошли так называемый “курс молодого бойца”. Бегали с противогазами и преодолевали препятствия, выезжая в поля. Ползали и рыли носом землю. Стреляли на полигоне из калашей. Потом опять бегали по пересеченной местности, захватывали условного противника и снова стреляли.
Я-то понял, что специально нагрузили нас по полной, как узбекских осликов. Дали курсантам понять, куда они попали. Больше десятка не выдержали и написали рапорта по собственному. Но оно и правильно. Случайных людей в милиции не должно быть. Это потом будет не совсем так, а пока проскочить могли лишь генеральские сынки, к которым относились с поблажкой. Но таковых в Новоульяновске не наблюдалось. Город не статусный и школа — средка.
После утренней учебы обед. И опять строем. Если день праздничный, или у начальника курса настроение музыкальное случалось, то шагом марш и песню запевай. Петь я умел так же, как товарищ Шариков. Но на фоне общего ора, криков тех, кому ухи косолапый потоптал, особо и не слышно. Все сливалось в один почти стройный слог. Пели любую патриотическую. Даже “Катюшу” под марш подстроили. Через несколько таких вокальных тренировок я заметил, что у меня даже стало получаться попадать. Пусть пока не в ноты, но куда-то я точно попадал. И голос стал помелодичнее что ли. Я даже всерьез задумался о посещении строевого оркестра.
А там как раз набирали музыкантов. Конкурс был бешеный. Большинство претендентов из музыкальных познаний могли похвастаться лишь тем, чтобы стучать ложками или дзинькнуть по треугольнику. Мало у кого оказалась музыкальная школа за плечами. И я не Маккартни. А ломились туда курсанты по одной простой причине: вместо нарядов, караулов и бесконечных построений можно было просто полдня дуть в тромбон или шлепать медными тарелками на расслабоне и, не напрягаясь, тянуть службу.
После обеда опять занятия. Но уже поинтереснее. Каждый день физо, и непременно боевое самбо. Вел его мастер спорта. Кряжистый грузин с носом, похожим на раздувшийся клюв орла и бровями не хуже, чем у генсека.
Отработка защиты ударов от резинового ножа, палки. Броски, подсечки, болевые, удушающие и прочие валяния по мату уже были моей стезей и до этого. Жаль секции бокса в школе уже не было. В прошлом году еще была, но тренер то ли перевелся, то ли на пенсию ушел, я так и не понял. В общем пришлось мне из боксера на время превратиться в самбиста. Оно и к лучшему. Разнообразить арсенал не помешает. Многое я помнил еще с Динамовских тренировок по молодости, а физуху уже здесь набрал у Саныча.
Спустя неделю тренировок Реваз Отарович меня заприметил и старался подсунуть мне в пару курсантиков посправнее, что в прошлом занимались борьбой или дзюдо. Таких набралось у нас трое, если меня не считать.
После очередной тренировки он собрал нас в тренерской и предложил:
— Товарищи курсанты, хочу команду создать по самбо при школе. Со второго курса не оказалось подходящих кандидатов. Предлагаю вам.
Я вспомнил про Сипкина. Видно, он чистый боксер, раз самбо не тянет.
— Я согласен, — первым отозвался я.
Глава 4
Остальные парни, почесав репу, согласились тоже. Но не с таким энтузиазмом. Видать, я самый молодой и горячий среди них оказался. Всегда был за любой кипиш, но только если с хорошей закуской.
Тренер вписал нас в какой-то свой журнал и объявил уже командным голосом:
— Тренировки будут проходить пять раз в неделю. Вечером после учебы.
Парни сразу приуныли немного, послышались хмурые шепотки. Очевидно, рассчитывали на халяву: никак не думали, что этому придется уделять личное, а не учебное время. Но все-таки заднюю никто не дал.
А мне даже лучше. Куда тут личное время девать? Если оно вовсе не личное. Всегда под присмотром и под надзором, и даже спишь по соседству с тридцатью мужиками в одной “комнате”.
— Начнем прямо с завтрашнего дня, — продолжил Реваз Отарович, как будто выговаривая мои собственные мысли. — С пяти до шести вечера у вас самоподготовка. Все равно по кубрикам сидите и ни хрена не делаете. Вот и будете вместо самоподготовки на тренировки ходить. Отпускать буду в шесть тридцать. Ужин в семь, помыться и переодеться успеете.
Так… С досугом я разобрался. Теперь каждый вечер у меня, считай, занят. Не свидания, конечно, но дело полезное. Осталось еще выходные чем-то забить. Увольнительные первые три месяца нам не дадут, и субботу, и воскресенье все равно проводить на территории школы. Считалось, что еще не заслужили мы выходов в город. Или начальство просто не доверяло салагам. Думали, если дорвутся до свободы, много дров наломают. И не безосновательно — были уже прецеденты.
Один ушлый курсант со второго взвода как-то умудрился стырить свою гражданскую одежду из каптерки. А она у него была типа робы. И вечером хотел вырваться на свободу, притворившись кем-то вроде плотника или сантехника (или другой уборщицей), что работали на территории как гражданские служащие.
В лицо его еще почти никто не знал. Подошел он вечером с вереницей таких же гражданских к КПП, а старший смены оглядел его и пропуск вдруг потребовал.
— Виноват, — ответил побегушник. — Потерял пропуск, — четко так и правдиво ответил, чтобы вопросов к нему никаких не было.
