Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию. Междукнижие (СИ) - Булаев Вадим
Услышав имя покойной женщины, Сергей молча отошёл на несколько шагов в сторону, сосредоточенно размышляя. После обернулся к товарищу:
— Нам в Рахматово. Срочно! Попробуем новый труп не допустить.
***
Рахматово, до которого инспекторы добрались по вполне приличной дороге через поле и красивую дубовую рощу, разительно отличалось от соседней Игнатовки. Крупное, со свежим асфальтом на основных улицах, ухоженное вплоть до установленных на перекрёстках урн, с широкими тротуарами.
И не поймёшь, в чём причина такого контраста между соседними деревнями — здешние чиновники воровать разучились или депутат ради пиар-компании облагодетельствовал?
Не мудрствуя, товарищи разделились, опрашивая всякого встречного о семействе Жижиных. Сергей поначалу резонно опасался, что если все мужчины в роду умерли, то с поиском могут возникнуть проблемы из-за женского обычая менять фамилию в замужестве, но обошлось. Нестарый ещё, добродушный гражданин любезно пояснил, что вместо Жижиных в доме живут Трухины, однако это одна семья. Дочь вышла замуж, зять перебрался на ПМЖ к тещё, которая вскоре переехала, оставив жильё молодым. Подсказал доброхот и адрес, попутно пытаясь пояснить более короткий путь, привычный для своих.
Выразив благодарность, Иванов вежливо отказался, предпочитая незнакомым подворотням с проулками нормальную географию, слагающуюся из улиц, нумерации и общего плана деревни в смартфоне.
Антону рассказали то же самое.
Встретившись, напарники ненадолго задержались у продуктового магазинчика, где выпросили у продавщицы пару кружек с кипятком для приобретённого кофе в пакетиках.
Дальше шли легко и весело, взбодрённые кофеином и прогулкой.
***
Дом Трухиных, а ранее Жижиных, приветствовал инспекторов добротным штакетником, крепенькими стенами из белого кирпича и свежеперекрытой крышей. Ухоженный двор, обрамлённый вдоль забора различными хозяйственными постройками, позволял уверенно утверждать: живут здесь небогато, но крепко. В загородке — куры, из распахнутых ворот гаража торчит задняя часть ВАЗовской «шестёрки», у специально сваренной стойки женщина, по возрасту подходящая Иванову в матери, чистит переброшенный через верхнюю перекладину ковёр.
На высоком крыльце — стул. На стуле... У напарников аж челюсти свело от досады.
Та самая бабка с электрички. Неприятная, скандальная, громкоголосая, по-стариковски тепло одетая.
Она и сейчас не изменяла своим привычкам. Сидя у входной двери, старуха властно, по-хозяйски, осматривала придомовую территорию и покрикивала на досадливо поджавшую губы женщину:
— Катька! Вон, пятно пропустила! — причём оба инспектора могли спорить на что угодно, подслеповатые глаза бабки не могли рассмотреть такие тонкости из-за расстояния. Хотя бы потому, что они сами этого мифического пятна не видели.
— Да, мам, — донеслось от стойки.
— И щёткой мельче! Мельче! Пыли-то накопили... свинарник, а не дом!
— Поняла.
— А там что?
— Где? — немолодая хозяйка, явно дочь склочной пенсионерки, повернулась к матери.
— Да там! В углу!
— В каком?
— В том!
Спокойствие Екатерине давалось, судя по побелевшим костяшкам сжатых кулаков, с огромным трудом.
— Совсем слепая?! В том, где ты трёшь?
Щётка послушно завозила по центру ковра, где она и пребывала до этого.
Имя «Зоя» удивительно не подходило к сидящей на стуле. Таких кровососущих, обычно, именуют по отчеству, с дистанционной прохладцей, игнорируя обожаемое детьми и уважительное взрослое «баба» или «бабушка».
У Иванова в подъезде аналогичная стерва же водилась. Иначе, как Васильевна, её никто и не называл. Почти родственница этой карги. Такая же злобная, агрессивная и обожающая портить взаимоотношения с окружающими.
Но надо работать с тем, кто есть.
— Хозяйка! — крикнул Антон, привстав на цыпочки у ворот. — Хозя-айка!!!
— А? — синхронно обернулись к гостям обе женщины. Одна по привычке, другая, потому что считала себя главной в доме дочери.
— Мы к вам, Зоя... — призрак замялся, не зная отчества. — Поговорить надо!
— Пять тыщ! — донеслось с крыльца.
— Херасе, — растерянно протянул Иванов. — Ни здрасьте, ни пожалуйста...
В гараже промелькнула голова Николая, выглянувшего посмотреть, кого принесла нелёгкая.
— За что? — Антона тоже поразил такой подход к гостям.
— Не я к вам припёрлась, — парировала Жижина-старшая, демонстрируя стальную бизнес-хватку. — И сюда не звала.
Пока Швец подбирал достойную отповедь, Серёга дёрнул приятеля за рукав.
— Тоха! Бабка — наша клиентка. Ей уже не очень хорошо, но старуха бодрится. Привыкла, что постоянно здоровье беспокоит, и не обращает на самочувствие внимания. Сам присмотрись.
— Ауры почти нет.
— А должна быть, пусть и слабенькая.
— Проклятие?
— Не похоже. Что-то другое.
— Тогда я исчезаю и пробегусь по дому. Посмотрю, что и как. Ищем соль?
— Её. Более чем уверен, найдёшь.
Инспектор хотел развить мысль, однако старуха не дала ему договорить, являя чудеса дальнозоркости в столь преклонном возрасте.
— Я тебя помню! — беспардонно неслось с крыльца, заставляя дочь прятать глаза от смущения. — Ты экстрасенс, в машине забесплатно катался. А её дурак, — кивок в сторону совсем потупившейся женщины, — денег с тебя не взял. Вы, экстрасенсы, богатые. Я шоу смотрела, в золоте живёте и по передачам ходите! Потому плати, раз до меня нужда имеется!
— Не буду! — парировал Иванов, всерьёз заводясь от такого наглого вымогательства. — Сама придёшь!
— Он ещё и хамит! Тыкает пожилому человеку! — с удовольствием взвилась Жижина-старшая, настраиваясь на скандал. Досталось и дочке. — Катька! Твою мать всякие проходимцы оскорбляют, а ты и счастлива! Молчишь, только с мной норов показывать горазда! — снова к Серёге. — Кто тебя воспитывал, сволочь этакую?!
Понимая, что в перепалке ему не победить, инспектор развернулся и побрёл обратно по улице, бормоча под нос ругательства. Такое у него случилось впервые. Шёл помогать, а нарвался на выжившую из ума идиотку.
Или она всегда такой была?
В любом случае, покойный Гашков в этот момент показался ему моральным мазохистом. Пытаться связать жизнь с подобной каргой — верх безумия.
Напарник материализовался через три двора.
— Везде соль. В её комнатке под половиком, под подушкой, за шкафом, даже в карманы халата насыпана. Я пощупал осторожно. Посветил Печатью — чувствуется, непростая вещь. Смотри, — Антон извлёк из кармана пиджака свёрнутый в несколько раз бумажный листок, развернул его и протянул другу. — Взял для образца.
Касаться содержимого — нескольких бурых кристалликов, в которых соль узнавалась с огромным трудом, парень не стал. Провёл над ними ладонью, сортируя ощущения.
— Так себе, — вынес он заключение. — Скоро выдохнется. Слабее, чем та, на кладбище.
— Дело в количестве?
— Сдаётся мне, да. Качество откровенно хромает. Любая ведьма сделает лучше.
Подумав, инспектор всё же решился подцепить пальцем один из кристаллов. Тот немедленно попытался прилипнуть к коже, более всего напоминая присасывающуюся пиявку.
— Жизнь вытягивает, — скупо прозвучал вывод. — Во всяком случае, пытается.
— Вот ведь пакость, — брезгливо протянул Швец, убирая пакет в карман. — Надо родне сказать.
— Надо, — согласился Сергей. — Но не мужику. Не будем вводить человека в искушение. Шанс избавиться от тёщи редко выпадает. Я бы...
Продолжение потеряло всякий смысл, потому что за спиной раздалось надтреснутое, с неподдельным испугом:
— Молодые люди! Что с мамой?
Синхронно обернувшись, инспекторы увидели спешащую к ним женщину, дочь склочной бабки. За ней торопливо шёл Николай, полный самых хмурых подозрений.
— Порча. Я её заметил, когда ваш муж нас подвозил, но поначалу усомнился. Потом решил всё же предупредить. Пришёл, а ваша мама...
— У неё сложный характер.
— Поэтому мы и ждали вас, — сделал загадочную физиономию Иванов. — Время ещё есть.
