Нити магии - Эмили Бейн Мерфи
Доктор падает на стеклянный нож с тошнотворным звуком пронзаемой плоти, и его тело беззвучно валится за окно, в заснеженную ночную темноту.
Лицо Филиппа становится мертвенно-бледным.
Время в комнате точно замирает на несколько секунд. Грудь Брока тяжело вздымается. Никто не шевелится и не издает ни звука, и Брок обессиленно закрывает глаза.
Мне всегда представлялось, что цвет мести – глубокий багрянец. Цвет ярости и крови, цвет прустита и иногда – цвет магии.
Но сегодня месть вершил Брок. И у нее был цвет листьев плюща. Совсем как Айви, чье имя пришло к нам из Британии и означает «плющ».
* * *Вокруг меня царит зловещее затишье, несмотря на всю кровь, сражение, страх и усталость.
Деклан выскакивает из нашего укрытия, чтобы помочь Дорит, Нине и Рае.
Остались только три противника: Филипп и двое шахтеров. Впервые сражение смещается в нашу пользу.
Мы можем одолеть их и переждать бурю. Мы можем выжить.
Два шахтера сражаются врукопашную с Броком, Дорит, Ниной и Раей. Деклан не успевает добежать до них, когда кровь Раи веером брызжет на пол, и она падает, замирая навсегда.
Хелена все еще держит нож у глотки Филиппа, но оружие в ее руке дрожит.
– Ты сделал все это ради ничего, – тихо произносит она. Я подбираюсь на метр ближе к ним, прячась в тени. – Король захочет узнать, откуда берется эта магия.
Ее нежное горло вздрагивает, когда она сглатывает, и я осознаю: она тянет время.
На самом деле, она не хочет его убивать.
– Нет, не захочет, – без колебаний возражает Филипп. – Потому что, как ты полагаешь, волнует ли его, откуда берется сахар? Волнует ли это кого-нибудь из нас? Каждый день датчане сластят им свои пироги и свой чай. Да, я знаю, что указ об освобождении рабов был подписан десятилетия назад. И все же, как много людей по-прежнему умирает, чтобы у тебя на кухне всегда был сахар? За то, чтобы у тебя были какао и кофе? Ради хлопка и шелка для твоих платьев, Хелена? Король не станет задаваться вопросом, откуда взялись эти камни и какова их подлинная цена. Чем сильнее люди хотят чего-нибудь, тем меньше они желают знать правду. Они просто предпочитают не смотреть.
Но мой отец поступал иначе, по крайней мере в том, что касалось магии. Он смотрел правде в лицо и не отворачивался. Ради правды он рискнул. И потерял все. Может быть, просто потому, что он был хорошим человеком. Потому что в жилах дочерей, которых он любил, пульсировала магия, и он понимал, что когда-нибудь мы тоже можем стать жертвами. На глаза мне наворачиваются слезы яростной гордости. Теперь я знаю правду. Выбор, который сделал мой отец, превратил меня в сироту. Но этот же выбор сделал его героем.
В этот момент Филипп ухитряется вывернуться из хватки Хелены и бросается на нее.
С самого начала ясно, что их силы неравны. И все же я по-прежнему прячусь в тени. Дорит поддерживает Нину, которая едва стоит, опираясь только на одну ногу, и лицо у нее мертвенно-бледное. Весь пол усыпан осколками стекла, хрустящими под ногами. Деклан и Брок продолжают бороться с противником, но Деклан истекает кровью из раненого бока, а Брок совсем обессилел. Я вижу, как Фирн расползается и ветвится под его кожей.
Я смотрю из своего укрытия на дверь. Можно сбежать туда, навстречу безопасности. К Еве.
Филипп выбивает нож из руки Хелены, и тот с лязгом отлетает в сторону. Неистовая метель влетает в разбитое окно, и я вспоминаю тот вечер в театре, где присутствовали король с королевой и Ганс Кристиан Андерсен. Тогда мы все – и Ева, и Хелена, и я – мечтали о будущем. Филиппу удается скрутить Хелену, и теперь он тащит ее к выбитому окну, чтобы довершить дело.
Она даже не знает, что я здесь.
И, может быть, никогда не узнает. Еще одна унция магии убьет меня.
Я могу прятаться в тени и ждать.
Но это тоже решение.
Хелена сопротивляется изо всех сил, и снежные вихри заметают паркетный пол у нее под ногами. Она начинает поскальзываться, силы изменяют ей, и Филипп рывком сводит ее запястья спереди, связывая их.
Пока он стягивает ее руки шнурами от шторы, я смотрю на собственные запястья и на отметины Фирна.
Она – мать Евы.
«Не используй магию», – всегда говорил мой отец. «Будь Гердой», – писал он.
Что я выберу?
Я знаю, какой выбор сделали эти шахтеры. Они отнимали жизни у других – в том числе и у своих товарищей, – чтобы заполучить магию для себя. Но у меня есть шанс сделать обратное. Пожертвовать своей магией ради жизни другого человека.
Все это время я так крепко цеплялась за свою эгоистичную любовь к Еве, за совместное будущее. А теперь легко, словно выдыхая воздух, отказываюсь от всего этого. Ева не должна снова осиротеть. Я все время волновалась, что если ей придется делать выбор, она выберет Хелену, а не меня. Но теперь ей не нужно будет выбирать.
Я выхожу из тени и в полную силу зачерпываю свою магию. Я знаю, как должна поступить настоящая старшая сестра. Потому что моя старшая сестра сделала это ради меня.
Странное ощущение: как будто с прошлого раза мои легкие стали просторнее. Как будто магия течет тем быстрее, чем глубже я погружаюсь. Она поет в моих жилах, порождая удовольствие и мучительную боль, когда я через всю комнату снимаю с Хелены узы. Ослабляю шнур настолько, что он соскальзывает с ее рук. И все это я проделываю, даже не прикасаясь к ней.
– Марит, – выдавливает Хелена, когда видит меня, и Филипп в изумлении тоже поворачивается. Я застала его врасплох. Выиграла достаточно времени, чтобы Хелена освободилась. Филипп делает шаг ко мне, и в его руке появляется нож.
– Магия – это будущее Дании, – говорит за его спиной Хелена. – Она спасла Данию от тебя.
Она хватает осколок стекла и вонзает глубоко в бок Филиппу.
Я перестаю держаться. За магию, за будущее. Словно в зеркальном отражении, мы с Филиппом одновременно опускаемся на пол. Я чувствую, как Фирн прорастает сквозь мое тело, и гадаю: как он выглядел бы, став самоцветом? Какого он был бы цвета?
Впервые в жизни я не боюсь его.
Быть может, потому, что я по своей воле выбрала такой исход, и потому, что такой выбор означает жизнь для кого-то еще. Я впервые, наверное, могу счесть Фирн даже прекрасным.
* * *Ева сворачивается рядом со мной, и я ощущаю знакомое тепло ее тела, как в те ночи
