Джаспер Ффорде - Неладно что-то в нашем королевстве, или Гамбит Минотавра

— И какая тут связь?

— Очередной раз я поймала это ощущение в лаборатории Майкрофта. Но осенило меня после язвительного замечания Лондэна. Все дело в овинаторе! Мы все думали, что корень «овин» имеет отношение к яйцам, но на самом деле пишется не «овин», а «овен»! Баран! Овенатор передает субальфа-волны, подавляющие свободу воли, и заставляет находящихся поблизости людей вести себя подобно овцам. Владелец может настроить прибор так, чтобы самому под его действие не подпадать. Вероятно, «Голиаф» создал дальнобойный вариант, «Овенотрон», и блокиратор к нему. Скорее всего, Майкрофт изобрел эту штуку для передачи оздоровительных влияний, но точно он вспомнить не может. Устройством завладел «Голиаф», Стрихнен передал образец Гану — и дело в шляпе: парламент пляшет под дудку канцлера. А Формби до сих пор не прогнулся под Гана только потому, что наотрез отказывается к нему приближаться.

В машине воцарилась тишина.

— И как с этим бороться?

— Майкрофт работает над антиовенатором, который нейтрализует действие исходника, а мы продолжим по плану. Сначала Элан, потом Суперкольцо.

— Даже мне с трудом верится, — прошептал Мильон, — а ведь я первым до этого додумался.

— Но как это поможет нам выбраться из Англии? — спросил Безотказэн.

Я погладила лежащий на коленях кейс.

— Если с нами овенатор, то кто нас остановит?

— По-моему, это неэтично, — усомнился Безотказэн. — В смысле, не становимся ли мы на одну доску с Ганом?

— Думаю, надо остановиться и все обсудить, — поддержал его Мильон. — Одно дело — рассуждать об экспериментах по контролю над разумом, и совсем другое — использовать это оружие.

Я открыла кейс и включила овенатор.

— Так кто едет со мной в Элан, ребята?

— Ну ладно, — уступил Безотказэн. — Я с тобой.

— Мильон?

— Я как Безотказэн.

— Ну что, работает? — спросил Брек с характерным фыркающим покашливанием.

Я тоже хихикнула.

Пройти английский КПП в Клиффорде оказалось куда проще, чем мне думалось. Я вылезла из машины с овенатором в кейсе и с полчаса стояла у пограничного пункта, болтая с дежурным, подвергая обработке и его, и весь маленький гарнизон, пока Безотказэн не провел у него за спиной все десять грузовиков.

— А что в этих грузовиках? — довольно апатично поинтересовался пограничник.

— Вам незачем заглядывать в эти грузовики, — сказала я.

— Нам незачем заглядывать в эти грузовики, — эхом отозвался дежурный.

— Мы можем проехать беспрепятственно.

— Вы можете проехать беспрепятственно.

— А вам следует быть поласковей с вашей девушкой.

— Мне определенно следует быть поласковей с моей девушкой… Проезжайте.

Он пропустил нас, мы пересекли демилитаризованную зону и подъехали к валлийскому КПП. Как только мы объяснили, что везем десять грузовиков запрещенных датских книг, которые надо сохранить, там сразу вызвали полковника. Затем последовали долгие и запутанные телефонные переговоры с датским консульством, и где-то через час нас вместе с грузовиками отконвоировали в пустой ангар на авиабазе Лландриндод-Уэлс. Командующий авиабазой предложил нам свободный проезд обратно через границу, но я снова включила овенатор и посоветовала полковнику переправить через границу водителей грузовиков, а нас отпустить восвояси, и он быстро признал предложенный мною план оптимальным.

Спустя десять минут мы уже катили на север, к Элану. Штурманом всю дорогу работал Мильон, руководствуясь туристской картой пятидесятых годов. За Раудром местность сделалась более неровной, фермы попадались все реже, а выбоины на дороге — все чаще, и когда солнце достигло зенита и склонилось к западу, мы подъехали к высоким воротам, буквально затканным ржавой колючей проволокой. Рядом стояла каменная караулка, где маялись от скуки двое охранников. Им хватило короткого импульса овенатора, чтобы мигом отключить электричество в ограде и пропустить нас. Безотказэн завел машину внутрь и остановился перед второй оградой в двадцати ярдах от внешней. Тока по ней давно никто не пускал, и я открыла ворота.

Внутри Сектора 21 дорога пребывала в жутком состоянии. Из трещин в покрытии кустиками торчала трава, временами путь преграждало упавшее дерево.

— А теперь вы можете мне сказать, зачем нас сюда принесло? — спросил Мильон, с любопытством высовываясь из окна и безостановочно щелкая затвором фотоаппарата.

— Причин две. — Я внимательно изучала карту Мильона, полученную им от друзей-заговорщиков. — Во-первых, у нас есть основания полагать, что кто-то клонировал Шекспиров, а мне срочно нужен один из них. Во-вторых, надо разыскать жизненно важную информацию по репродуктивности для Брека.

— Значит, вы и правда не можете иметь детей?

Бреку понравилась непосредственность Мильона.

— Правда, — ответил он, заряжая ружье снотворными ампулами размером с гаванскую сигару.

— Сверни здесь налево, Без.

Он перешел на пониженную передачу, повернул руль, и мы выехали на отрезок дороги, по обе стороны которого тянулся мрачный лес. Поднялись по склону, затем свернули налево, за выступ скалы, и остановились. Путь преграждала перевернутая ржавая машина.

— Оставайся за рулем и не выключай двигатель, — велела я Безотказэну. — Мильон, сидите на месте. Брек — за мной.

Мы с неандертальцем выбрались из автомобиля и осторожно приблизились к перевернутой колымаге. Нашим глазам предстал лицензионный «студебеккер», похоже, десятилетней давности. Я заглянула внутрь. Вандалы тут не резвились. Стекло в спидометре было цело, ржавые ключи до сих пор торчали в замке зажигания, кожаное сиденье болталось на полусгнивших ремнях. Рядом на земле лежал выцветший кейс, набитый сантехническими инструментами, рассыпающимися в прах от ветра и воды. От пассажиров не осталось и следа. Я-то думала, Мильон преувеличивает насчет здешних химер, но внезапно мне сделалось не по себе.

— Мисс Нонетот!

Брек сидел на корточках ярдах в десяти от машины, положив ружье на колени. Я медленно подошла к нему, опасливо поглядывая на чащу по обе стороны дороги. Тихо. Слишком тихо. Собственные шаги оглушали меня.

— В чем дело?

Он показал на землю. Там лежала человеческая локтевая кость. Сколько бы народу ни участвовало в аварии, один точно остался здесь навсегда.

— Слышали? — спросил Брек.

Я насторожила уши.

— Нет.

— Вот именно. Вообще ни звука. Кажется, нам лучше уйти.

Освобождая проход, мы сдвинули перевернутый автомобиль и поехали вперед, уже гораздо медленнее и без разговоров. На этом участке дороги обнаружились еще три мертвых кузова: два лежали на боку, один торчал из кювета. И ни следа пассажиров. Чем дальше мы ехали, тем глуше и непроходимее казался лес по обе стороны шоссе. Я обрадовалась, когда мы достигли вершины холма, оставили дебри позади и стали спускаться вниз мимо небольшого озерца с дамбой, прежде чем с возвышенности нам открылся вид на старые биоинженерные цеха «Голиафа». Я попросила Безотказэна остановиться. Он молча затормозил, и мы получили возможность разглядеть брошенную фабрику в бинокль.