Достижения Лютера Транта - Эдвин Балмер
– Она позвонила снова, мистер Трант, в девять часов. Она хотела знать, получили ли вы записку, и попросила, что бы вы получили ее, как только придете.
Трант взял письмо – простой грубый конверт с красными двухцентовыми и синими марками специальной доставки, наклеенными косо над неровной линией крупных, неровных символов. В записке десять строк кричали о безнадежности и призывали к помощи:
"Если мистер Трант окажет, для кое-кого неизвестного ему максимально возможную услугу чтобы спасти, возможно, жизнь… жизнь! Я прошу его прийти на Эшленд-авеню между семью и девятью часами вечера сегодня вечером! Одиннадцать! Ради Бога, приходите между семью и девятью! Позже будет слишком поздно. Одиннадцать! Я уверяю вас, что самое худшее случится и после одиннадцати приходить бесполезно! Так что, ради Бога, если вы добрый человек, помогите мне! Вас будут ожидать.
У. НЬЮБЕРРИ."
Психолог взглянул на часы. Было уже без двадцати пяти минут одиннадцать! Затем он замер на целую минуту, чтобы внимательно изучить почерк, и тень недоумения промелькнула на лице.
Рука, идентичная на записке и конверте, принадлежала мужчине!
– Вы уверены, что это был женский голос по телефону? – он быстро спросил.
– Да, сэр, это была леди.
Трант поднял телефонную трубку на столе.
– Алло! Это полицейский участок Вест-Энда? Это мистер Трант. Можете ли вы немедленно послать человека в штатском и патрульного на Эшленд-авеню? Нет. Я не знаю, в чем проблема, но я понимаю, что это вопрос жизни и смерти, я хочу, чтобы помощь была под рукой, если она мне понадобится. Вы посылаете детектива Сайлера? Потому что он знает дом? О, там раньше были проблемы? Я понимаю. Скажите ему, чтобы поторопился. Я постараюсь добраться туда сам до одиннадцати.
Трант поспешил в ожидавшее такси. Улицы были почти пусты, и цепи на шинах ведущих колес резко врезались в крепнущий лед, так что было еще десять минут до крайнего часа, когда он прибыл в пункт назначения. Пустая улица и единственный тусклый свет на первом этаже дома сказали ему, что полиция еще не прибыла.
Фасад с портиком и пошарканный фонтан, который неясно поднимался из покрытого коркой льда дерна на узкой лужайке, показали, что здание раньше было претенциозным. В задней части, насколько Трант смог разглядеть в неясном свете уличных фонарей, находилась длинная одноэтажная пристройка.
Когда психолог позвонил в звонок и его впустили, он сразу увидел, что не ошибся, полагая, что такси, которое проехало мимо его машины всего мгновение назад, выехало из этого же дома привезя невысокого седовласого человечка с добрыми глазами, который открыл дверь как только он нажал на кнопку звонка и еще не успел снять пальто. Позади него, в тусклом свете лампы под абажуром, такая же спокойная, седовласая маленькая женщина снимала с себя накидки и их нежные лица настолько не соответствовали дикому ужасу в записке, которую Трант теперь держал между пальцами в кармане, что он заколебался, прежде чем задать вопрос:
– У. Ньюберри находится здесь?
– Я преподобный Уэсли Ньюберри, – ответил старик. – Я больше не нахожусь в активном служении Господу, но в случае неотложной необходимости, если я могу быть полезен…
– Нет, нет! – перебил его Трант. – Я пришел не для того, чтобы просить вас о служении в качестве священника, мистер Ньюберри. Сегодня вечером, когда я вернулся в свой клуб в половине одиннадцатого, мне сообщили, что женщина, по-видимому, очень встревоженная, весь день пыталась дозвониться до меня по телефону и, наконец, прислал мне это письмо со специальной доставкой, которое было доставлено в шесть часов.
Трант протянул ее маленькому священнику.
– Телефонные звонки и записка, возможно, были обманом, но – во имя Небес! В чем тогда дело, мистер Ньюберри?
Два пожилых человека, в крайнем изумлении, взяли записку. Но в тот момент, когда она взглянула на нее, маленькая женщина упала, дрожа и бледная, на ближайший стул. Маленький человек потерял спокойствие и дрожал от неконтролируемого страха.
– Эта записка не от меня, мистер… мистер Трант, – сказал он, в ужасе глядя на письмо, – но она, я не должен обманывать себя, несомненно, от нашего сына Уолтера. Этот почерк, хотя и неразборчивый по сравнению с тем, что я замечал за ним в его худших проявлениях рассеянности, несомненно, принадлежит ему. Но Уолтера здесь нет, мистер Трант! Я имею в виду… я имею в виду, он не должен быть здесь! На то есть причины – мы не видели Уолтера и не слышали о нем уже два месяца. Он не может быть здесь сейчас, конечно, он не может быть здесь сейчас, если только… если только… Мы с женой не пошли сегодня вечером к другу. Возможно автор знал, что мы куда-то идем! Мы уехали в половине седьмого и только что вернулись. О, это невозможно, чтобы Уолтер мог появиться здесь!
Мертвенно-бледный ужас усилился на его розовом, простоватом лице, когда он повернулся к своей жене.
– Мы не видели Адель, Марта, с тех пор, как пришли! И этот джентльмен говорит нам, что за ним посылала женщина, попавшая в большую беду. Если Уолтер был здесь… Но пойдемте… Давайте посмотрим вместе!
Он повернулся, без дальнейших объяснений, и взволнованно зашагал к лестнице, сопровождаемый своей женой и Трантом.
– Адель! Адель! – с тревогой закричал старик, постучав в ближайшую к верхней площадке лестницы дверь, и, не получив ответа, толкнул ее. Комната была пуста. – Здесь что-то очень неправильное, мистер Трант! Это спальня моей невестки, жены Уолтера. Она должна быть здесь в этот час! Мой сын, мы никогда не могли его контролировать, мистер Трант, он всегда был беспринципным, угрожал жизни Адель два месяца назад, потому что она… она сочла невозможным дальше жить с ним. Это было ужасно! Нам пришлось вызвать полицию. Мы запретили Уолтеру появляться в доме. Так что, если она позвонила вам, потому что он снова угрожал ей, и он вернулся сюда сегодня ночью, чтобы выполнить свою угрозу, тогда Адель!..
– Но почему он тогда написал мне эту записку? – спросил Трант. – Однако… нельзя терять времени, мистер Ньюберри. Мы должны немедленно обыскать весь дом и убедиться, по крайней мере, что миссис Уолтер Ньюберри нет в какой-нибудь другой его части!
– Вы правы,
