Андрей Бондаренко - АнтиМетро

– Эта твоя версия, Тёма, шита белыми нитками и не выдерживает никакой критики! – желчно заявила Татьяна. – Извини, конечно, но попахивает элементарной непродуманностью и – весьма – поверхностным подходом.

– Почему это, вдруг? Объясни!

– Хантер – доверчивый лопух – пустил в госпиталь своего приятеля Фюрера. Это очень похоже на правду… Но как мерзавцы с «Выборгской» проникли в наш бункер? Кто им открыл двери? Почему? Зачем? Кто пустил на платформу и в туннели усыпляющий газ? Если это сделал Горыныч, то почему он заранее не предупредил патрульных, чтобы они успели надеть противогазы? Почему, вообще, наши патрульные не задержали «выборгскую» дрезину? То есть, к этому моменту они уже спали? Откровенно говоря, я ничего не понимаю! Ничего…

Вновь ожила рация.

– Здесь Белов.

– Командир, срочно иди сюда! Бросай все дела! – известил взволнованный Лёхин голос. – Бегом беги! Беги… И – обязательно – прихвати кого-нибудь из врачей! Я Горыныча только что нашёл в оружейной комнате! Живого! В смысле, раненого во всех местах… Тёмный, быстрее!

Глава двадцать первая

Дела скорбные – до невозможности

– Тёма, беги в бункер! – попросила (приказала?) Татьяна.

– А как же ты?

– И я сейчас подойду, только заберу на перроне у Василия Васильевича сумку с лекарствами и перевязочным материалом. Зачем, спрашивается, больному нужен доктор без медикаментов?

В оружейной комнате (на самом натуральном складе, чего уж там!) было темновато – две красноватые лампочки откровенно не справлялись с подземной чёрной мглой.

«Площадь помещения приличная, больше ста пятидесяти квадратных метров», – педантично отметил внутренний голос. – «Ага, здесь имеются и секции дневного света, но, очевидно, дизеля ещё не вышли на полную загрузку. Или же не все запущены в работу… А ящиков-то, ящиков! Все стеллажи заставлены – вплоть – до самого потолка…».

– Лёха, ты где? – позвал Артём.

– Я здесь, майор, у правой стены, – откликнулся Никоненко. – Зажги, командир, факел. Мой-то потух, упав в лужу с кровью. Выронил случайно, понимаешь, от неожиданности…

Артём, достав из сумки-планшета длинный серебристый цилиндр, сильно дёрнул за короткий чёрный шнур. Раздалось тихое шипенье, через секунду-другую на кончике цилиндрика вспыхнуло ярко-жёлтое, практически бездымное пламя.

Он торопливо обошёл длинный стеллаж, плотно заполненный солидными деревянными ящиками, и увидел Лёху, склонившегося над неподвижным человеческим телом.

– Я пытаюсь его перевязать, – не оборачиваясь, скупо пояснил Никоненко. – Но дырок многовато, бинты заканчиваются. Ты, Тёмный, пристрой куда-нибудь факел… Только, ради Бога, не между ящиками! Там, кажется, находятся зажигательные заряды к армейским миномётам. На воздух взлетим, и сами не заметим этого… Теперь доставай бинт из своего планшета и присоединяйся…

Сноровисто бинтую мускулистый торс Горыныча (Лёха ножом заранее располосовал всю верхнюю одежду раненого на отдельные лоскутья), Артём коротко рассказал о трупах, обнаруженных в госпитале, и о роле Фюрера в этом страшном деле.

– Вот же, мать его беспутную растак и насовсем! – грязно выругался Никоненко. – Что-то чёрная жизненная полоса слегка затянулась. В смысле, до полного и окончательного неприличия…

Появилась запыхавшаяся Таня, велела – строгим и непреклонным голосом:

– Отойдите в сторону, орлы бравые! Быстро, быстро у меня! И, вообще, не мешайтесь под ногами и не сопите над ухом… Тёма, мало света! Срочно зажги ещё два-три факела!

– Не надо, пожалуйста, факелов! – взмолился Лёха. – Ведь, взорвёмся же, чёрт меня побери! Давайте, я сбегаю в столовую и принесу свечи? Там осталось несколько штук с вашей недавней свадьбы.

– Беги! – разрешил Артём. – Тань, ну, как там – наш Горыныч? Будет жить? Есть надежда?

– Шансов очень мало. Очень… То есть, почти и нет, – после минутной паузы ответила девушка. – Пуля в голове, две – в грудной клетке, ещё одна пробила навылет правый бок. Пульс очень слабый и неровный. Большая потеря крови… Где свечи? Даже, подушку прихватил? Давай её сюда! Молодец, капитан Лёша! Зажигай свечи, расставляй! Пожароопасный факел – за ненадобностью – следует погасить…

– Может, перенесём Горыныча в столовую? – предложил Артём. – Уложим на мягкий диван…

– Нельзя сейчас его трогать лишний раз! – возразила Таня, сноровисто доставая из медицинской сумки коробочку с ампулами и шприц. – Я сейчас вколю капитану Горнову одну сильнодействующую штуковину, будем надеяться, что он ненадолго придёт в себя и расскажет, что же, всё-таки, произошло… А вы, господа российские офицеры, не отсвечивайте здесь понапрасну. Мешаете… Погуляйте немного, покурите, посекретничайте вволю. Если, что будет надо, то я крикну.

Лёха, внимательно осмотрев толстую дверь оружейной комнаты, недоумённо передёрнул плечами:

– Ничего не понимаю, Тёмный! Эту мощнейшую стальную дверку, оборудованную новейшим звуковым замком, могли открыть только два человека: подполковник Мельников и капитан Горнов. Вскрыть её с помощью подручных средств невозможно. Как, впрочем, и взорвать… Что же у нас получается? Горыныч привёл с собой на оружейный склад того, кто потом в него и стрелял?

– Я, кажется, догадываюсь, кто это был, – запечалился Артём.

– Кто же? Ты хочешь сказать, что… Да, нет же! Не может этого быть! Всему же на этом свете существуют пределы!

– Вот, Горыныч придёт в себя и всё нам расскажет. Подождём немного… Кстати, капитан, а для чего здесь оборудованы такие неслабые оружейные склады? Гранатометы, пулемёты, огнемёты, длиннющие ящики с этикетками «Земля-земля»… С кем мы собираемся воевать? Для чего всё это?

– Для эффективной и успешной диверсионной деятельности, – совершенно серьёзно ответил Никоненко. – В полном соответствии с последней военной доктриной. Секретной доктриной, ясен вечер.

– Сам придумал? Небось, только что? Какая ещё – к пьяным и обкуренным ёжикам – диверсионная деятельность?

– Я чистую правду говорю, Тёмный. Чтоб мне до скончания века работать секретарём у Жириновского Владимира Вольфовича! Генералы и маршалы (или, может, кто повыше?) решили следующим образом. Допустим, что в Третьей мировой войне побеждает – как это и не жаль – потенциальный противник. Наступает «ядерная зима» и всё такое прочее… Потом, по прошествии определённого времени, радиационный фон постепенно снижается – вплоть до приемлемых значений. Подлый неприятель занимает наши разрушенные города… Вот, тут и наступает черёд «подземных партизан». Если, конечно, они к тому времени окончательно не сойдут с ума и не перегрызут друг другу глотки… Поэтому станционные оружейные склады оснащены так богато и вдумчиво. То бишь, со всей широтой бессмертной русской души.