Олег Бондарев - Мертвый кортеж

— Ну а кто же тогда продолжает рассылать открытки? — раздраженно прошептал Такер, подавшись вперед. — Кто распределяет сопляков и соплячек? Вирм? Рут? Может, Хорст? Или это Мила Врачевательница сошла с небес и теперь, запасшись картоном, штампует пригласительные в типографии «Вечернего Бокстона»?

— Не знаю, — мотнул головой я. — Но в том, что Шар уничтожен, у меня нет практически никаких сомнений. Хардман не из тех, кто бросает дело на середине.

— Послушай, Тайлер, — сказал Квинси, с трудом уняв гнев, бушующий внутри. — Я прекрасно понимаю, почему ты это делаешь. Почему продолжаешь упрямо твердить, что Шара нет. Ты детектив, Тайлер, и, как настоящий детектив, ты буквально сходишь с ума, когда встречаешься с чем-то, чего не в силах понять, доказать или опровергнуть. Кабина лифта унесла Хардмана вниз, и ты решил, что для Шара все кончено. Но что, если тебе удалось ранить его, когда створки еще не закрылись? Что, если он умер раньше, чем лифт добрался до низа? Или же он умер от жажды и голода, так ничего и не добившись? Эти версии не рассматривались?

— Рассматривались, — сказал я мрачно.

— Но ты все равно не успокоился, — констатировал капитан и шумно выдохнул.

Мы помолчали. Он сосредоточился на своем коктейле, а я — на виде за окном. Проклятые нимфы снова облепили крыльцо. Надо бы их прогнать, пока еще кого-нибудь не облапошили.

— Полагаю, через пару недель расследование по твоему делу прекратится, — сказал Квинси наконец, — и я смогу вернуть тебе значок и револьвер. Уинтер, разумеется, упирается всеми конечностями, но против воли короля внутренники не попрут, кишка тонка. Так что твой спонтанный отпуск, уверен, совсем скоро подойдет к концу.

Я рассеянно кивнул в ответ.

— Ты не рад? — спросил Такер удивленно.

— Честно? Не знаю, — пожал плечами я. — Пока что не могу сказать определенно. Мысли, как клубок ниток, — только концы наружу торчат, а все остальное внутри спрятано…

— Ты большое дело сделал, Тайлер, — заметил Квинси, откидываясь на спинку лавки. — Сам ты, может, так не считаешь, но я лично тобой горжусь. Некромант сгинул в Хранилище, Моукер за решеткой, Бычара — на том свете, а очередное восстание покойников умерло в зародыше. Словом, для Бокстона все закончилось не так уж плохо.

— Сколько людей погибло, шеф, — покачал головой я. — Подумать страшно!..

— А могло — в десять, в тысячу раз больше! — воскликнул Такер. — Да что там — весь город мог в крови утонуть, но мы этого, по счастью, не допустили. А жертвы… Они подчас неизбежны. Ты главное пойми, Тайлер: мы все, всё наше поколение, — это ведь лишь абзац из учебника истории, максимум — страница или две, но даже это не так уж и важно. Важно, что на этой странице учебник не закончится. Что Черника продолжит жить и после нас. И за это страна должна быть благодарна в первую очередь именно тебе.

Капитан отвернулся к окну и так просидел с минуту, весь погруженный в мысли.

— Каждый вертится, как может, это понятно, — сказал Квинси наконец. — За свою жизнь, признаться, я не раз совершал поступки, за которые меня вполне можно было отправить на скамью подсудимых. Но я никогда не делал ничего, что могло навредить стране, которой мы служим. И я несказанно этим горжусь.

Он посмотрел на меня с грустной полуулыбкой и добавил:

— Надо уметь радоваться сиюминутным победам, Тайлер. Иначе ты всю жизнь будешь так же хмур, как сегодня.

На этом наш разговор закончился. Допив пиво, я расплатился с карлой и, пообещав шефу наведаться в управление не позже следующей пятницы, покинул кафетерий.

На улице меня подстерегал холодный ветер. Благо я еще перед выходом предусмотрительно задрал воротник новой куртки — во избежание, так сказать. Разочарованный, ветер отправился на очередную прогулку по извилистым и не очень улочкам Бокстона, колыхая ветки облысевших деревьев, вывески и указатели на фонарных столбах.

Столица Черничного королевства медленно, но верно приходила в себя после событий минувшей недели. Пару дней назад в газетах появилась новость о том, что талантливый цветочник Кайл Мейси свалился с лошади во время загородной прогулки и, неудачно приземлившись виском на придорожный булыжник, погиб. Люди поохали, поахали, но на гоблинов никто не подумал. А те украдкой облегченно вздохнули: излюбленная профессия зеленокожих снова очистилась от «людской скверны».

Тело Тома Кастора, найденное на кладбище, «труповозкой» доставили в морг, и старый брюзга Гафтенберг, говорят, днями от него не отходит. Катает пальцы, делает вскрытия, словом, как обычно, выслуживается… Впрочем, покойному циркачу до его суеты нет никакого дела. Своего он добился, и теперь их с Кларой души уже не разлучить.

Достав из кармана часы, я посмотрел на циферблат: двенадцать пополудни. До встречи с Каталиной — целых два часа. Этого должно хватить на то, чтобы подогреть воду для ванны, искупаться и привести квартиру в порядок.

Принимать таких гостей мне, что и говорить, в диковинку.

Бессрочный отпуск, в который я отправился после нападения Хардмана на королевский дворец, пришелся как нельзя более кстати. Мне действительно требовалось привести мысли в порядок, разобраться в себе и свыкнуться с тем фактом, что Шар, вопреки козням Хардмана, продолжает функционировать. Это было довольно сложно: думать о Шаре и не думать об Остине. Так и вижу, как закрываются створки лифта и кабина уносит его вниз…

В общем-то, за домыслы насчет уничтожения Шара мне действительно могло достаться, и потому я старался не трепать языком почем зря. Прегрешений у меня и без того хватало, поэтому меньше всего мне хотелось добавлять к их обширному списку еще одно.

ОВР до сих пор подозревало меня в сговоре с бандитами, при этом не умаляя заслуг в предотвращении очередного восстания мертвяков и спасении короля. Меня порицали и хвалили, я купался в лучах славы и испытывал унижение. За эти несколько дней Тайлера Гиллигана швыряло из крайности в крайность так часто, что он и сам начал сомневаться, кем является — полицейским или преступником. Отстранив меня на неопределенный срок, инспектор Уинтер пообещал, однако, сохранить за мной звание и все привилегии на тот случай, если обвинения будут сняты. И вот сегодня капитан наконец обмолвился, что амнистия моя уже не за горами.

Решив, что времени предостаточно, я пошел домой пешком. Дорогой много думал о Бене, которого не видел с того самого злополучного вечера. Надеюсь, с ним все в порядке. До сих пор корю себя за то, что усомнился в его преданности. Улики уликами, но люди должны оставаться людьми. Едва верну жетон, сразу отправлюсь на его поиски. Терять такого друга, как Бен, мне не хотелось.