Хоккенхаймская ведьма - Борис Вячеславович Конофальский
– Знаю, госпожа моя, – опять говорила Ульрика.
– Так делайте, – Анхен отдала иглу своей подруге. – Найдете того, кто нам нужен, в центре, у ратуши, я только что его в шаре видала. Ступайте. Уж сделайте это, иначе плохо нам всем будет.
Ульрика ничего не сказала, воткнула иглу себе в шов рукава платья, а Бьянка и подавно молчала – ничего не понимала, но чувствовала, что дело серьезное, раз Анхен так просит. И они поспешили из покоев на улицу, а потом и в город искать того, кто им нужен был.
* * *
Максимилиан Брюнхвальд гордился тем, что ему дозволено было носить сине-белую одежду с великолепным черным вороном на груди. Он щеголял в берете с пером, подарке отца, а еще у него имелись сапоги, шоссы и меч. Вещи все недорогие, но хорошие. Также у него был конь, кавалер дал ему настоящего коня, не мерина. Не каждый молодой человек в пятнадцать лет мог похвастаться таким.
Одежду, особенно колет с гербом господина, он держал в чистоте, не то что Сыч. Колет у юноши был чище даже, чем у Ёгана. Сапоги и коня он тоже чистил, не ленился.
Особо гордился Максимилиан, когда кавалер позволял нести его штандарт. Ехать впереди в красивом колете со страшным черным вороном на груди, нести штандарт и иметь право кричать на всех, кто суетится на дороге, – это было истинное удовольствие.
В эти мгновения юноша чувствовал себя настоящим оруженосцем, а не каким-то жалким пажом.
А кавалера он очень уважал, это уважение привил ему отец, который знал кавалера недолго, но был очень высокого мнения о нем как о воине, к тому же удачливом воине.
Юноша, находясь рядом с кавалером, многому учился у него – и манере разговора, и поведению. Жаль, что обращению с оружием он не учил Максимилиана, но он и не должен был.
Всем остальным оруженосец оказался доволен.
Он вышел из почты, где толстый почтмейстер опять ему сообщил, что для кавалера Фолькофа писем нет, и легко запрыгнул на коня. Взял поводья и стал уже поворачиваться, чтобы ехать в трактир, где завтракал кавалер, да не поехал, не дал коню шпор, а, наоборот, притормозил его.
Прямо пред ним, держась за руки, стояли две девушки: одна что-то шептала другой, и обе с усмешками смотрели на него.
Максимилиан немного растерялся и хотел поворотить коня, чтобы объехать их, так они не позволили ему, засмеялись и снова встали у него на пути.
– Добрые госпожи, дозвольте мне проехать, – едва смог от смущения сказать юноша.
– А не дозволим, – вдруг нагло ответила та, что постарше.
И обе они смеялись.
– Так отчего же? – удивился Максимилиан.
– А хотим знать, кто вы такой, юный господин, – заговорила вторая девушка. – Мы всех юных господ в нашем городе знаем, а вас нет.
– Отвечайте, юный господин, кто вы? – говорила та, что постарше.
Он вроде и слышал ее, но глаз не мог оторвать от второй, той, что была моложе. Юноша никогда еще не видал таких, как она.
– Я… Я Максимилиан Брюнхвальд. Оруженосец кавалера Фолькофа.
У юной девушки кожа была не такая, как у местных девиц, гораздо смуглее, и волосы ее были если не черны, то уж точно темно-каштановые. И вились они красивыми локонами из-под замысловатого чепца. Глаза ее были карие и большие, как вишни, а улыбка открывала белые ровные зубы. Она казалась обворожительной.
– Меня зовут Ульрика, – продолжала старшая девушка, – а это Бьянка. Да я смотрю, вы взгляд от нее не отводите?
Девушки снова засмеялись над ним и даже не скрывали этого.
– Что? Нет, – засмущался Максимилиан. – Я просто смотрю…
– Ах, так вы думаете, что некрасива Бьянка? – наглела девица.
– Что, неужто я некрасива? – притворно скривила божественные губки смуглянка. А сама так и пожирала юношу своими глазами-вишнями.
– Да как же вы некрасивы, вы очень красивы, – мямлил Максимилиан, не зная, как ему быть.
Что бы он ни делал, что бы ни говорил, веселые девицы над ним смеялись. Но были так прекрасны… Особенно Бьянка.
– А где вы живете? – спросила Ульрика, освобождая юношу от смущения.
– Кавалер живет в гостинице «Георг Четвертый», а я при нем.
– «Георг Четвертый»! – одновременно воскликнули девушки.
И Бьянка продолжила:
– Видно, господин ваш богатей, там же останавливался сам император.
Тут юноша почувствовал гордость.
– Да, мы там стоим уже неделю, – важно сказал он. – И стоим мы в тех же покоях, в каких стоял император.
– И что же, ваш господин спит на той кровати, где спал сам император? – не верила Ульрика.
– Конечно, – теперь Максимилиан даже улыбнулся. Девушки, конечно, были прекрасны, но и он не лыком шит. – Кавалер спит на той же кровати и ест из той же посуды, что и государь наш.
Тут девицы, не сговариваясь, кинулись к нему одна с одной стороны коня, другая с другой, стали брать его за сапоги и говорить с ним одновременно.
– Господь Всемилостивейший, добрый наш юный господин, дозволь нам поглядеть те покои, как все мечтают хотя бы поглядеть на императорские покои. Проведи нас взглянуть одним глазком. Юный наш господин, окажи такую милость.
Максимилиан снова растерялся. Две молодые женщина, одна из которых красива, а вторая и вовсе прекрасна, стояли у его коня, трогали его сапоги, смотрели на него и умоляли. Как же можно было им отказать, да еще в такой мелочи?
– Господин наш, так что же, покажете покои? – не отставала от него Ульрика. И сладко улыбалась, и говорила дальше: – Уж если покажете, то и Бьянка вам что-нибудь покажет, в долгу мы не останемся.
И от такого обещания, от взглядов и улыбок дев веяло чем-то сладостным и томным.
И он уже соглашался. Тем более что нет ничего страшного в том, что он покажет им кровать, на которой спал сам император.
– Покажу, отчего же не показать, – произнес юноша, – только вы ничего не троньте там.
– Не тронем, не тронем, – обещала Бьянка, – и пальцем не коснемся.
– А вы берите, молодой господин, Бьянку к себе на коня, – говорила Ульрика. – А я рядом пойду.
– А поедет ли госпожа Бьянка со мной, – не верил Максимилиан, он заметно волновался даже от мысли о таком.
– Поедет, конечно, любая поедет с таким красивым господином, – уверяла Ульрика, помогая Бьянке влезть на коня. – Только держите ее крепче, она неловкая дуреха, расшибется еще, упав от вас.
Девушка села на коня перед ним, как говорят, на луку. Максимилиан аккуратно обнял ее за талию, чтобы не обидеть как-нибудь недостойным прикосновением, так она взяла руки его и подтянула их выше, чуть не
