Джаспер Ффорде - Апокалипсис Нонетот, или Первый среди сиквелов

Я прищурилась. Это был новый поворот.

— Что ты говоришь?

— Мы получили новую информацию и думаем, что Пятница может на самом деле вызывать неоткрытие технологии, сговорившись со своим будущим «я» опрокинуть Хроностражу!

Я начала сердиться.

— Звучит как давленая какашка, придуманная вами, чтобы его заменить.

— Я серьезно, мам. Пятница — опасный исторический фундаменталист, который пойдет на все ради достижения собственной узкой цели — удержать время в том виде, в каком оно должно было идти изначально. Если мы его не остановим, тогда вся история свернется и ни от кого из нас ничего не останется!

— Если он так опасен, — медленно произнесла я, — то почему вы его не устранили?

Пятница глубоко вздохнул.

— Мам… как бы… ну… Он младшая версия меня и будущего генерального директора. Если мы избавимся от него, то избавимся от себя самих. Он умен, в этом ему не откажешь. Но если он может остановить открытие путешествий во времени, тогда он в первую очередь знает, как они были изобретены. Нам надо с ним поговорить. Так где он?

— Я не закладываю собственного сына, сынок, — сказала я и сама удивилась тому, как странно это прозвучало.

— Я твой сын, мам.

— И тебя бы я тоже не заложила, Душистый Горошек.

Пятница шагнул вперед и слегка повысил голос.

— Мама, это важно. Если ты имеешь представление о том, где он находится, тогда тебе придется нам сказать. И не зови меня Душистым Горошком при моих друзьях.

— Я не знаю, где он… Душистый Горошек… а будешь разговаривать со мной таким тоном, отправишься к себе в комнату.

— Это важнее комнаты, мама.

— Мам. Правильно — «мам». Пятница всегда называл меня «мам».

— Я — Пятница, мам, твой Пятница.

— Нет, — сказала я, — ты другой Пятница — тот, кем он мог бы стать. И знаешь, мне кажется, я предпочту того, который едва разговаривает и думает, что мыло — это тип телешоу.

Пятница сердито воззрился на меня.

— У тебя есть десять часов, чтобы его выдать. Укрывание временного террориста — серьезное преступление, и наказание невыразимо неприятное.

Его угрозы меня не впечатлили.

— Ты уверен, что знаешь, что делаешь? — спросила я.

— Конечно!

— Тогда он по определению тоже. Почему бы тебе не взять своих ТИПА-двенадцатых приятелей и не пойти поиграть во временном потоке до ужина?

Пятница издал классическое «хррмпф», развернулся на каблуках и отчалил, его друзья поспешно последовали за ним.

Я закрыла дверь и присоединилась к Лондэну, подпиравшему лестничную опору в прихожей. Он слышал каждое слово.

— Тыковка, что же за чертовщина здесь творится?

— Сама точно не знаю, милый, но я начинаю думать, что Пятница выставил нас обоих на посмешище.

— Который Пятница?

— Волосатый, который много бурчит. Он в итоге не сонный никчемушник — он исторический фундаменталист, работающий под прикрытием. Нам нужны кое-какие ответы, и, по-моему, я знаю, где их искать. Может, Пятница и перехитрил своих родителей, СИЛ и половину Хроностражи, но есть один человек, которого никогда еще не удавалось одурачить ни одному мальчику-подростку.

— И это…?

— Его младшая сестра.

— Не верится, что вам потребовалось столько времени, чтобы сообразить, — сказала Вторник, согласившаяся сдать брата за взятку в виде нового велосипеда, подарочный сертификат на тридцать фунтов в МатеМир и лазанью три ужина подряд. — Он и на Барни Плотца не наступал — он подделал письма и телефонный звонок. Ему требовалось время для проведения, как он это называл… расследований. Я не знаю, в чем они заключались, но он много времени торчал в публичной библиотеке и у бабушки.

— У бабушки?! Почему у бабушки? Он же любит поесть.

— Не знаю, — сказала Вторник, плотно поразмыслив над этим. — Он говорил, это имеет какое-то отношение к Майкрофту и хронупции невообразимых масштабов.

— Этому парню, — мрачно буркнула я, — придется многое объяснить.

Глава 30

Теперь зима

Одной из величайших бесполезных трат денег в последние годы был «противокарный щит», призванный оградить человечество (или по самой меньшей мере Британию) от не в меру усердного божества, жаждущего очистить население от греха. Изначально финансируемый канцлером Хоули Ганом проект был остановлен после его бесславного падения. Замороженная, но не забытая сеть передающих башен по-прежнему лежала, разбросанная по всей стране, молчаливым напоминанием о гановском странном и довольно затратном правлении.

Мама открыла дверь на наш стук и, похоже, слегка удивилась, увидев нас в полном составе. Мы с Лондэном были здесь, как озабоченные родители, разумеется, а Вторник — потому что она единственная была способна разобраться в Майкрофтовой работе, если понадобится.

— Уже время воскресного обеда? — спросила мама.

— Нет, мама. Пятница здесь?

— Пятница? Бога ради, нет! Я не видела его уже больше…

— Все в порядке, ба, — донесся из гостиной знакомый голос, — конспирация больше не нужна.

Это был Пятница — наш Пятница, бурчащий, вонючий, про которого мы еще час назад и помыслить не могли, что он знает слово «конспирация», не говоря уже о способности его произнести. Он изменился. Стал держаться куда более прямо. Возможно, потому, что не волочил ноги при ходьбе и смотрел прямо на нас, когда разговаривал. Несмотря на это, он по-прежнему казался печальным подростковым штампом: прыщи, длинные нечесаные волосы и одежда такая мешковатая, что из ткани, пошедшей на нее, можно было одеть еще троих и еще осталось бы на занавески.

— Почему ты не рассказывал нам, что происходит? — спросила я.

— Вы бы не поняли.

Я пригвоздила его своим лучшим взглядом из серии «сынок, у тебя большие неприятности».

— Ты удивишься, сколько всего я могу понять.

— Ладно. — Он набрал побольше воздуху. — Вы слышали, что Хроностража сейчас использует технологию путешествий во времени на основе почти точного знания, что она изобретена в будущем?

— Принцип я улавливаю, — осторожно ответила я, по-прежнему не понимая, как можно использовать то, что еще не изобретено.

— Как ни странно, — объяснил Пятница, — принцип разумный. Многие вещи происходят только потому, что забавная человеческая склонность к предвзятым мнениям изменяет результат. Проще говоря, если мы убедим себя, что нечто возможно, оно становится таковым. Это называется шредингеровским принципом «Ночной лихорадки».

— Не понимаю.

— Это несложно. Если ты отправляешься смотреть «Лихорадку субботнего вечера»,[68] ожидая словить кайф, то все будет зашибись. Однако если ты рассчитываешь увидеть какую-нибудь фигню, то тоже так и будет. Таким образом, «Лихорадка субботнего вечера» может существовать в двух взаимно противоположных состояниях одновременно, исключительно за счет веса наших ожиданий. Из этого принципа мы можем логически вывести, что любыми противоположными состояниями можно управлять посредством человеческих ожиданий — даже, как в случае с ретродефицитной инженерией, применением в настоящем времени технологии, изобретенной в будущем.