Болото пепла - Варя Медная
Твила и не заметила, как та оказалась совсем рядом. Пальцы с коротко остриженными ногтями крепко вцепились в ее локоть, а густо обмазанные сиреневой помадой губы придвинулись к самому уху:
– А я могу это изменить. Могу повернуть время вспять, остановить мгновение, увековечу их, создам оду твоим волосам, которая переживет тебя самое! Только представь: малышки по имени Твила уже не будет на свете, а люди будут по-прежнему восхищаться ее шевелюрой. Не в этом ли есть бессмертие?!
Глаза ораторши фанатично вспыхнули. Твила попыталась вырваться, но та лишь крепче сжала ее руку:
– А на те денежки, что я заплачу, ты сможешь купить конфетки, много-много конфеток. Девушки ведь любят сладкое, правда?
– Денежки? – рассеянно переспросила Твила.
– Ну, конечно! – облегченно воскликнула мастерица. – Я ведь с самого начала об этом сказала!
Она бросилась к прилавку и принялась выворачивать содержимое ящиков. Кулек с мандаринами вывалился, и оранжевые плоды рассыпались по полу упругими мячиками. Мастерица случайно наступила на один, размазав сочный плод по полу, но даже не заметила этого. Ее руки тряслись, когда она протягивала Твиле какую-то фамильную брошку, граненые монетки и бесценное перо орлана.
– Нет, простите, вы неправильно поняли. Я… я их не продам, простите.
Твила взялась за ручку двери. На глазах Эприкот выступили слезы.
– Тщеславная эгоистичная девчонка! – выкрикнула она. – Ты не понимаешь, что поставлено на карту. Они тебе не нужны, ты даже не умеешь с ними обращаться! Да ты их просто недостойна! А мастер Блэк, о нем хоть на миг подумала?
Твила уже занесла ногу за порог, но при этих словах дрогнула.
– Что вы имеете в виду?
Эприкот тут же сообразила, что нащупала слабое место. Она постаралась взять себя в руки и напустить в голос убедительности:
– А то – только представь, что на эти деньги можно будет купить уголь для очага, новые лекарства и… и, – Эприкот судорожно изыскивала убедительные аргументы, – накормить его славного милого песика…
Целую минуту Твила раздумывала, а Эприкот стояла, боясь пошевелиться и даже вздохнуть.
Наконец Твила покачала головой.
– Простите, но нет, – сказала она тихо, однако твердо и выскользнула за дверь.
Когда она ушла, Эприкот бросилась на пол и принялась молотить по нему кулачками в бессильном отчаянии, заливаясь слезами. Потом вскочила и взялась за свои бесполезные сокровища: по одному выковырнула камешки из фамильной брошки, сломала перо и зашвырнула подальше монеты. Окинув воспаленным взглядом полку с вечерними париками, разрезала их все (правда, потом опомнилась и долго ползала, сгребая прядки и собирая обрывки лент). Ее грудь разрывали рыдания, по сравнению с которыми плач Андромахи показался бы нервным хихиканьем.
Проходившие в этот час мимо лавки могли слышать грохот, животный вой (Эмеральда даже решила, что шляпница завела собачку) и призывы всадников Апокалипсиса.
* * *
Эшес покончил с вечерним обходом и возвращался домой. Уже сгустились сумерки, но он выбрал кружной путь через проселочную дорогу, чтобы немного проветриться.
Заслышав позади стук копыт, свернул к обочине, решив переждать, пока всадник проедет. Судя по скорости, с которой тот мчался, ждать пришлось бы недолго. Мужчина пронесся мимо, обдав его целым фонтаном брызг из ближайшей лужи, и Эшес, отряхнувшись, собрался было продолжить путь, но тут впереди послышалось конское ржание, короткий крик, и незнакомец вместе с конем очутился на земле. Видимо, копыто зацепилось за колдобину, прикрытую черной пленкой лужи. Ногу всадника придавило, и теперь он пытался выбраться из-под коня, чертыхаясь и ожесточенно стегая его плетью – бесполезная затея, целью которой было скорее выместить злость, чем заставить его сдвинуться с места. К тому моменту, когда Эшес подоспел, животное уже жалобно ржало.
– Скорее же, черт подери! – крикнул мужчина, завидев его. – Не особо-то вы торопились!
– Погодите, – перебил Эшес. – Не шевелитесь, не то повредите лодыжку.
– Прикажете мне всю ночь тут лежать? – прокряхтел тот, продолжая дергаться.
– Нет, просто нужно поискать рычаг. Похоже, ваш конь ранен и так просто не встанет.
Эшес заозирался по сторонам, но вдоль этого участка дороги, как назло, рос лишь низкий кустарник и трава.
– Так чего же вы ждете? Ищите! Это из-за вас мой конь налетел на рытвину. Это вам следовало свернуть себе шею!
Эшес взглянул на пыхтевшего незнакомца, на жалобно скулящего коня, поднялся и, не оглядываясь, двинулся в сторону деревни. Через секунду позади раздался крик:
– Эй, куда вы?
– Домой. Вечерами холодает, знаете ли, а меня ждет теплый ужин и компания куда приятнее вашей.
– Погодите…
Эшес не сбавил шага.
– Стойте, вы же не оставите меня здесь!
– Именно это я сейчас и делаю.
– У вас в руках саквояж… да вы врач!
– Я всего лишь хирург[33], но завтра непременно напишу в город, обрисую вашу ситуацию и вызову врача.
– Постойте… – и сквозь стиснутые зубы, – помогите… прошу вас.
Эшес остановился и обернулся:
– И вы воздержитесь от оскорблений и будете слушаться?
Мужчина яростно сверкнул глазами, лицо перекосила судорога боли.
– Да… – выдохнул он, кривясь.
– Тогда первым делом перестаньте ерзать. – Эшес быстро вернулся к нему, забрал плеть и закатал рукава. – Достаточно и того, что ваш конь дергается, затрудняя задачу.
– Подайте сумку…
– Что?
– Дорожную, вон ту, приторочена к седлу.
Эшес открепил и протянул ему коричневую кожаную торбу с тиснением. Мужчина пошарил внутри, вытащил что-то, сверкнувшее резной рукояткой, и, прежде чем Эшес успел что-либо сообразить, приставил дуло коню меж глаз. Грянул выстрел, конь резко дернулся, всхрапнул и затих.
– Теперь не помешает, – сообщил незнакомец, стирая кровь с лица, и устало отбросил сумку.
* * *
Открывшая им Роза секунду молчала, а потом принялась визжать. И ее можно
