Чингиз Абдуллаев - Допустимая погрешность

— Сколько туда езды?

— Минут тридцать-сорок. Это недалеко от Рублевского шоссе.

— Не сомневался, что именно там,  пробормотал Дронго. 

— В общем, присылайте ваш автомобиль. К половине третьего я буду готов.

— Спасибо, — взволнованно поблагодарил Борис Алексеевич. 

— Я приеду к пяти. У нас сегодня совещание, но я постараюсь побыстрее освободиться. Спасибо, что вы согласились.

Отключив аппарат, Дронго отправился на кухню завтракать. По утрам он избегал обильных завтраков, ограничиваясь кружкой чая с ломтиками кекса. Когда он бывал в зарубежных поездках, то, отправляясь на встречи, которые нередко назначались рано утром, он завтракал более основательно — омлетом с сыром и хорошо прожаренным куском бекона. Мясо с кровью он не любил, предпочитая, чтобы его хорошо прожаривали.

Позавтракав, он позвонил Вейдеманису, предупредив Эдгара, что заедет за ним в три часа. Затем позвонил женщине, убиравшей его квартиру. По взаимной договоренности, она приходила только в те дни, когда он куда-то надолго уходил или уезжал, чтобы не мешать ему своим присутствием. В последние годы он стал замечать признаки сильной меланхолии, которая иногда им овладевала. «Знание умножает скорбь», — часто повторял Дронго. Чем больше дел он расследовал, тем меньше оставалось иллюзий. И тем чаще ему хотелось остаться одному, с книгой в руках. Иногда он с удивлением отмечал, что не выходил из дома несколько суток, работая с Интернетом или копаясь в своей огромной библиотеке.

В половине третьего приехала машина, которую прислал Ратушинский. Дронго подумал, что вечерний прием подразумевает более официальную одежду, поэтому надел серый костюм, подобрав в тон светло-голубой рубашке соответствующий галстук. Спустившись вниз, он увидел стоявшую у ограды машину. Предупредительный молодой водитель, открыв дверцу, помог гостю сесть в просторный салон автомобиля. Дронго усмехнулся. «Как быстро эти нувориши привыкают к подобной жизни», — подумал он.

Водитель сел на свое место и обернулся, чтобы получить указания. Дронго назвал адрес Вейдеманиса и откинулся на спинку сидения. Водитель включил негромкую музыку.

Эдгар ждал у дома. Он был в темном костюме, выбритый, подтянутый, словно собрался на официальный прием. Усевшись рядом с Дронго, он поздоровался с водителем и тихо произнес:

— Ты все-таки решил поехать?

— Думаешь, я не прав?

— Как раз наоборот. Полагаю, что ты поступил правильно. В конце концов, никто лучше тебя не умеет разгадывать подобные загадки.

— Если ты будешь со мной разговаривать в подобном тоне, я сойду с ума от чувства собственного величия, — пошутил Дронго. Стыдно, но ничего другого я не умею делать. А заниматься подобными расследованиями мне стало надоедать,

— Ты обеспеченный человек, можешь все бросить и уехать в Италию к Джил и сыну. Почему ты остаешься в Москве?

— Именно поэтому и остаюсь, — пробормотал Дронго.

 — Во-первых, у меня несносный характер и я быстро надоем Джил.

— А во-вторых? — улыбнулся Вейдеманис.

— Во-вторых, мне нравится заниматься тем, чем я занимаюсь. Это как наркотик. Получаешь удовлетворение от успешно проведенного расследования. Каждая загадка волнует меня, требует докопаться до корней. Хотя иногда случаются и ошибки. В конце концов, я не могу гарантировать, что у меня не будет неудач.

— Это допустимая погрешность, — успокоил его Эдгар, — одна на сто расследований. Не стоит из-за этого волноваться.

— Не знаю. Иногда мне кажется, что я слишком увяз в этих расследованиях и больше никогда не смогу вернуться к прежней нормальной жизни.

— А тебе хочется вернуться? — поинтересовался Вейдеманис.

Дронго долго молчал. Очень долго, словно размышляя над вопросом своего друга. Машина с легким шумом неслась по шоссе.

— Нет, — наконец сказал Дронго, — не стоит возвращаться. Тем более, что это невозможно.

Через полчаса они въезжали в охраняемый поселок, на территории которого находился загородный дом Ратушинского. После беспредела, возникшего в России в начале девяностых годов, очень богатые люди быстро поняли, что собственными силами наладить охрану своих дачных поселков и загородных домов они просто не сумеют. Именно тогда стали возникать элитные дачные поселки, в которых селились политики и бизнесмены. Охрану обеспечивали хорошо подготовленные сотрудники из различных федеральных служб. Так было проще и безопаснее, чем размещать собственную охрану по периметру своего дома.

Машина остановилась у дома Ратушинского. Поселок состоял примерно из двадцати двухэтажных коттеджей, в каждом из которых было от трех до шести комнат. Дом Ратушинского был большой — в шесть комнат. Таких домов было всего два. Второй, расположенный на другой стороне дачного поселка, принадлежал первому вице-премьеру правительства. Борис Алексеевич приложил много сил и умения, чтобы попасть в этот поселок. Сначала он платил за аренду подобного «домика» более ста тысяч долларов, а затем получил разрешение приватизировать его за сумму, равную полугодовой аренде. В середине девяностых подобные «трюки» еще проходили, а особенно охотно власть шла на уступки перед девяносто шестым годом — перед президентскими выборами.

На площадке перед домом стоял темно-синий «джип». Водитель «мерседеса» остановил свою машину рядом с «джипом», из которого вышел второй водитель, очевидно, выполнявший и обязанности охранника. Он кивнул гостям, с любопытством взглянув на приехавших.

— Добрый день, — поздоровался Дронго, — в доме есть кто-нибудь?

— Да, — ответил охранник, — утром приехала Майя Александровна. Она в доме. И кухарка. Больше никого нет. Но нас предупредили, что вы приедете. Проходите, пожалуйста.

Дронго и Вейдеманис вошли в дом. На первом этаже располагались две комнаты — огромная гостиная и чуть меньших размеров столовая, примыкающая к кухне. Дронго обратил внимание, что в столовой уже был накрыт стол на десять персон. Охранник провел их в гостиную и оставил одних. Они не успели еще сесть в глубокие кресла, стоявшие рядом с диваном, когда в гостиную вошла женщина в длинном темно-синем платье. Ее длинные волосы были собраны и уложены на затылке. Красивое лицо, выступающие скулы, большие миндалевидные светлые глаза, чуть вытянутый нос. Для своего возраста она выглядела очень неплохо: Дронго помнил, что ей было за сорок. Она мягко кивнула гостям в знак приветствия.

— Здравствуйте, — сказала она и показала на кресла, в которые они не успели усесться. Жесты были плавные и мягкие, словно она была на сцене. — Можете садиться, господа. Я рада приветствовать вас в нашем доме.