Нить Гильгамеша - Евгения Витальевна Кретова
Кто-то нес на себе женщину, у нее было обожжено лицо и правая часть туловища. Команда загоняла оставшихся в живых за гермопереборки.
Тиль Теон и Анатолий Духов молчали – слова застряли в горле, легкие сдавило. Осознание, что на их глазах, возможно, погибло столько человек, доходило медленно, затопляя паникой и безысходностью.
– Какая трагедия, – наигранно простонал закадровый голос. – Двести пассажиров уже не спасти. О чем только думал капитан лайнера, раскрывая шлюзы в ручном режиме…
Теон шумно выдохнул, будто отмерев от увиденного только сейчас:
– Ублюдок… я тебя найду и своими собственными руками отправлю в креозотовую камеру и не буду задраивать смотровое оконце, чтобы видеть, как ты сдохнешь…
Духов покосился на механика, потом – на подошедшего к компании Глеба:
– Это не может быть спецэффектами? Компьютерной графикой?
Клириканец покачал головой. Корсаков ответил:
– Очень маловероятно. Высокая детализация процесса, искин бы такое не стал делать – действует протокол против натуралистичной визуализации такого рода происшествий. Искин бы по умолчанию добавил маркировку, что это – постановка.
– А если это какая-то взломанная программа? – Духов цеплялся за крошечную надежду. – Ради таких охватов киношники и не на такое способны.
Корсаков пожал плечами, обернулся к экрану:
– Если только что-то нелицензированное…
– … Как экипаж и пассажиры пережили трагедию, мы узнаем в следующей трансляции. А также узнаем последствия произошедшей аварии. Не забудьте поставить таймер, это будет финальное шоу, во время которого лайнер совершит головокружительный кульбит и опрокинется на светило!
– Это на самом деле, – Теон перевел взгляд на Духова, повторил: – Это на самом деле, Анатолий!
Начальник криминальной полиции тяжело дышал. Руки упирались в бока, плечи подались вперед, голова склонилась, почти касаясь подбородком груди. Он тяжело дышал, как после длительной пробежки. Забыв о механике и Корсакове, поднял глаза на Духова, прошептал:
– Мы четыре дня на это смотрим, Анатолий. Четыре! Дня!
Теон схватил со стола подставку для креоника и швырнул ее в экран – тот с хрустом надломился и стал гаснуть, унося с собой и закадровый голос. Корсаков выпрямился и застыл соляным столбом. Механик-клириканец прищурился и деликатно отошел к стене.
Тяжелая рука начмеда легла на плечо Тиль Теона:
– Остановись, Тиль… – землянин выглядел растерянно. – Если это – убийство, нужна твоя холодная голова, чтобы найти его организаторов и исполнителей… Если все-таки фарс и телевизионное шоу – тем более… Это, считаю, вызов тебе.
– Да какой к скварру фарс! – Теон отмахнулся, выпрямился и перевел дыхание – совет друга помог ему собраться. Поблагодарил механика и, дождавшись, когда тот уйдет, подозвал Корсакова: – Глеб. Мне нужна аналитика по этому шоу с «Менанделем»: если это постановка, я должен об этом знать. Откуда ведется трансляция, анализ сигнала, помех, анализ по ракурсу съемки, раскадровки… В тринадцатый сектор отправился патруль, свяжись с ними. Найди кого-то надежного из криминалистов, подключи спецназ, если это необходимо… Я даю тебе полную свободу действий. К вечеру у меня на столе должны быть предварительные данные.
Он продолжал смотреть на экран, все отчетливее понимая, что произошедшее не может быть постановкой, не может быть спецэффектами. Круизный лайнер «Менандель» медленно умирал в прямом эфире, находясь на неизвестном курсе в руках у неизвестного психа, который даже не выдвинул никаких требований.
«Почему неизвестного? – спохватился он. – Такие психи не появляются из черной дыры… К таким преступлениям готовятся долго, обкатывая его элементы на чем-то более мелком и менее броском… Наверняка в базе есть что-то про него».
– Я тебя найду, ублюдок…
Глава 3. Неприятный землянин
Борт фрегата «Унция», одной неделей позднее
У манжеты горлового люка стыковочной камеры, скрестив руки на груди, стоял землянин.
Он был высок, выше всех, кого она встречала прежде. Ленивые движения, но вместе с тем напряженная сила, выдавали в нем уверенного человека, который точно знал, что рядом с ним нет никого, кто бы мог быть ему опасен. Зачесанные назад черные, словно крыло нимруда, волосы, и открытый взгляд – он смотрел свысока, но без презрения, а лукавые мысли, словно морская галька, шелестели на дне его светлых, искрящихся интересом глаз. Ноэль задержалась взглядом на широких плечах, невольно примеряясь, на сколько надежными они могут быть, оторвалась от них с неохотой, скользнув по оголенным запястьям – землянин небрежно закатал рукава, демонстрируя открытость намерений и довольно необычный дизайн персонального коммуникатора-креоника и браслета, которым он крепился на руке. Креоник его был крошечным, круглым и чуть выпуклым.
Окинув присутствующих взглядом, он протянул руку тому, кто стоял прямо перед ним – худощавому клириканцу, затянутому в черную униформу клириканского флота без эмблем и опознавательных знаков на шевроне, очевидно, приняв его за капитана.
– Владислав. Чайка, – коротко представился.
Конечно, он ошибся. Он понял это сразу – по глумливым ухмылкам на лицах встречающих, по шушуканью, и грянувшему за ним хохоту. Он мог бы взбеситься и переломать половину из низкорослых клириканцев, но вместо этого обезоруживающе широко улыбнулся и присоединился к веселью.
– Ты откуда, землянин? – Сквозь смех спросил старпом Пао Риж, тот самый клириканец, которого он принял за капитана «Унции».
Землянин, прекратив смеяться, но все еще улыбаясь, упрямо качнул головой. Потом приподнял вверх правую руку, выставил к потолку указательный палец и качнул им:
– Не, я теперь говорить буду только с вашим главным.
Ноэль выступила вперед:
– Если это того стоит, то говори… – Старпом посторонился, и она заняла его место прямо перед землянином. Она едва дотягивала до плеча высокого даже по меркам землян молодого мужчины, а поэтому вынуждена была смотреть снизу-вверх. При том умудрялась делать это вызывающе-снисходительно. – Да, я – Капитан Ирия́з. Досадная оплошность с вашей стороны, Вам следует лучше готовиться к встречам…
Она протянула руку. Землянин пожал ее, едва сумев скрыть удивление:
– Простите, капитан, по вашему послужному списку никак не мог предположить, что вы – женщина.
Он хотел сказать – весьма молодая и привлекательная. Случись их встреча на набережной его родного города, он бы потерял голову. Строгий взгляд девушки выдавал острый ум, а снисходительная усмешка, спрятавшаяся в уголках губ капитана обещала не лишенный чувства юмора и самоиронии нрав. Темно-каштановые, почти черные волосы, отливавшие осенним теплом, падали на плечи, светло-зеленые, цвета нефрита глаза и узкая щель зрачка. Клириканка. У Влада по спине пробежала дрожь, руки вспотели. В ушах загудело, резко заболела голова – клириканка сканировала его сознание, потроша все, что он хотел бы оставить лично себе. Он заставил себя резко отвести взгляд, разорвав зрительный контакт и закрывшись от капитана. И сразу будто бы стало легче дышать, будто кто-то так по-хозяйски проникший в его разум, наконец, отпустил его.
Девушка – капитану было от силы лет двадцать пять – холодно поинтересовалась:
– А что, у женщины должен быть какой-то особенный послужной список?
Землянин, откашлявшись, сделал вид, что ни капли не смутился:
– Ну не знаю… – Он старался избегать встречаться с ней взглядом: клириканцы были синестетиками, прекрасно влезая не только в голову, но и в чувства оппонента. – Слава капитана-разрушителя, идущая шлейфом за вашим кораблем, рисует в воображении отъявленного головореза и последнего негодяя, для которого нет ничего святого. Впрочем, вы правы, – он кивнул, – не только мужчины могут быть отъявленными головорезами и негодяями.
Капитан Ирияз мрачно усмехнулась:
– Мне нравится ваш настрой. Если вы так же хороши в деле, как умеете трепаться о нем, то сработаемся.
Землянин демонстративно потер руки:
– Мм, будет проверка? Еще одна? Я готов…
Капитан повернулась к гермопереборке, ведшей из блока стыковки внутрь корабля, бросила небрежно:
– Да куда ты денешься…
Это был его третий месяц скитаний по разного рода темным путям и фарватерам в поисках работы. Слава о нем на пару шагов опережала его – талантливых взломщиков в секторе никогда не хватало. Влад Чайка был одним из лучших.
«Унция» когда-то была грузовым кораблем. С тех времен у нее
