Ведьма. Долго и счастливо? - Нелли Штерн
– Я увезу ее обратно, как только закончится твой отпуск, пап, и до совершеннолетия она сюда не приедет. Не хочу, чтобы девочка страдала, – высказала свое решение.
– Мы согласны с тобой, дочка, – поддержал отец, а матушка кивнула, сжимая в своей ладони его широкую руку. – Но не надейся, что и мы откажемся видеть внучку.
– О, богиня, отец! Что ты такое говоришь! Да я вас еще и сама доставлю к нам, кхм…, к себе домой. Девочки очень скучают по вам, как и я.
– Как-то мне попалось на глаза одно занятное зелье…, – задумчиво начала верховная. – Мы можем попытаться полностью заблокировать источник Амелии до совершеннолетия. Тогда ее печали отступят, пока он не пробудится.
– Не думаю, что это выход, – не согласилась я. – Мы отнимем у девочки возможность колдовать, слишком жестоко.
– Согласен с тобой, дочка. Нужно просто занять ее, их обеих так, чтобы ни на какие грустные мысли времени просто не оставалось, – внес свое предложение генерал.
– Предлагаешь лишить малышек детства? – строго спросила мать, глядя на супруга.
– Это лучше, чем забрать ее дар, – вынужденно согласилась я. – И потом в будущем им обеим предстоит занять трон рядом со своими супругами, а это значит – пора заняться поиском учителей. Думаю, Генрих с удовольствием возьмет на себя часть забот по обучению сестер всему, что должна знать будущая королева или императрица, и дочкам будет не так скучно, ведь они будут вдвоем.
– А ты коварна, моя девочка, – по-новому, уважительно, взглянула на меня мать.
– Вовсе нет, – отмахнулась от нее. – Лишь пытаюсь найти выход из ситуации с наименьшими потерями.
– А нас вы не хотите посветить в то, что происходит? – недовольно начал прямо с порога Верон.
Горячая волна протеста поднялась изнутри. Еще немного, и я не выдержу, сорвусь! Ну что за тон? Ведь приехал же объясниться, так? А сам начинает с претензий!
– Вер, – одернул его Дариус, – прекрати! – а я постаралась взять себя в руки, тем более, что отец уже начал пересказывать сегодняшнее происшествие, да и мои мужчины абсолютно точно имеют право знать.
Супруги были на редкость единодушны в своем мнении, поддерживая меня, а еще рассерженно сверкали глазами, обещая все кары на голову блудливого монарха.
– Раз мы все решили, я иду спать, – спокойно встала с кресла. – Ярких звезд.
– Любимая, – следом подскочил Дар, – мне…, нам бы хотелось поговорить с тобой…
– Не сегодня, – отрезала в ответ. Ну а что, имею право, в конце концов. Да и настроения как-то нет выяснять отношения.
Верон Ланкастер
О, тьма! Почему рядом с ней мне постоянно отказывает логика и здравый смысл? Смотрю на неё, такую далекую и холодную, и не могу собраться, найти правильные слова, чтобы объяснить. В груди больно жжёт: «Что, если не простит? Не поймёт? Решит разорвать брак несмотря ни на что?»
Ещё тогда в моем кабинете в самом начале нашего пути, когда Дариус признал в Мелиссе свою единственную, я действительно сомневался, смогу ли принять столь необычный тройственный союз. Но стоило лишь на мгновение представить, что ее никогда больше не будет в моей жизни, и решение стало очевидным. Ревность была моей постоянной спутницей, поселилась где-то внутри, порой не позволяя вздохнуть. Но время шло, мы с Даром вместе учились принимать все происходящее так, как и должно быть. Та жуткая история, в которой нам пришлось сыграть главные роли еще больше сблизила нас. Ведьма-отступница, да не из простых. Убийца пряталась под маской королевы. Если бы не наша малышка и ее мать – Верховная ведьма Волларии, страшно даже представить, сколько было бы жертв.
Любовь к одной женщине объединила нас с Дариусом, а благословенный брак окончательно сгладил шероховатости. Мы больше не соперничали друг с другом за внимание супруги, а дополняли. В ее любящем сердце для каждого из нас нашлось место, а уж рождение дочерей стало одним из самых счастливых событий в моей долгой жизни. Эти два непоседливых огонька, так похожих на Мелиссу, в них мое продолжение.
Может, именно тогда я, наконец, понял все отчаяние и решимость Кронтэйна. Он в буквальном смысле подыхал без неё. Не знаю, что бы было со мной, если бы мне выпало пройти через предательство самых близких людей, смерть любимой и малыша. Я бы лишился рассудка, но Леонард нашёл в себе силы подняться, собрать себя по кускам и двигаться дальше. И это любовь к ведьмочке питала его каждый день, заставляя вновь открывать глаза, идти вперёд и надеяться, что когда-нибудь заслужит прощение и возможность вновь стать счастливым рядом с ней. Его упорство, порой граничащее с глупостью, вызывало уважение. Однажды, обсудив все с Дариусом, мы пришли к выводу, что попробуем помочь ему снова растопить сердце нашей неприступной малышки, но раз за разом сталкивались с яростным сопротивлением. И ее тоже можно было понять. Эта боль, боль от потери ребенка теперь навсегда с ней, и, возможно, так легче – винить во всем его. Но любой адвокат на процессе доказал бы отсутствие прямой вины. Если уж кого и сажать на скамью подсудимых, так это Его Величество Генриха Роутэна, который подписал указ о казни ведьмочки, а также заместителя Леонарда – Калахана, правда он отправился в посмертные круги на высший суд, суд самой богини, и, думаю, помилования ему не видать.
Во что бы то ни стало, я должен убедить свою супругу, что люблю ее и никогда больше не причиню боли, а все те слова, сказанные сгоряча, они совершенно ничего не значат. Мне хотелось сломить, наконец, ее сопротивление, подтолкнуть к Кронтэйну. Тем более, что и сама она тянется к нему, пусть неосознанно, но все же. А в итоге сделал только хуже себе. Заронил сомнения, причинил боль.
Дариус Донован
Видимо, мы с Вероном слишком ушли в себя, размышляя каждый о своем, но, уверен, в одном направлении, раз не сразу сосредоточились на Верховной ведьме Волларии, обратившейся к нам:
– Значит так, дорогие мои, – зеленые глаза сузились, сердито пронзая насквозь, – не вздумайте сегодня заявиться к Мелиссе и начать выяснять отношения. Она все еще слишком зла и растеряна, так что ничего хорошего из ваших объяснений не выйдет. Но завтра сама помогу
