Алексей Хапров - Телепат

— Почему ты решил перебраться сюда? — спросил я. — Жил бы у Марии Трофимовны. Или ты испугался, что я тебя выдам?

— Испугался, — ответил он. — Кто тебя знает? Жизнь научила меня осторожности. Я, действительно, не был в тебе уверен. А здесь, в лесу, я чувствую себя в безопасности. Попробуй, найди меня в этой глуши.

— Значит, ты больше меня не опасаешься?

— Не опасаюсь. Я знаю, зачем ты пришел. И вижу, что намерения твои — искренни.

— Мне нужно с тобой поговорить, — попросил я.

Мы зашли в шалаш и расположились на толстой подстилке, также сделанной из сосновых веток.

— Все по-спартански, — улыбнулся Роберт. — Без удобств. Зато экология хорошая. Для здоровья полезно.

— Не холодно? — поинтересовался я.

— Холодновато, — согласился он, — но терпимо. Ну что ж, давай, рассказывай.

Я рассказал ему о том, каким образом мне удалось ознакомиться со своим "Личным делом".

— Ловко, — рассмеялся Роберт. — И ты не знаешь, что тебе теперь делать?

— Не знаю, — признался я. — Об этом я как раз и хотел поговорить с тобой. Да, собственно, ты это уже понял. Я в полной растерянности. Я хочу им отомстить, но не знаю, как это сделать. Мне почему-то кажется, что именно ты можешь мне в этом помочь. Ведь ты определенно уже принял какое-то решение. Не зря же ты находишься здесь.

Роберт поднял стоявший в углу шалаша старый металлический чайник, вышел с ним наружу, набросал в чайник снега, разжег костер, и подвесил чайник над пламенем. После этого он вернулся, сел напротив меня, и произнес.

— Что я могу тебе сказать? Для себя я решение, действительно, уже принял. Но насколько оно подойдет тебе? У нас разные цели. Твоя цель — это месть. А моя цель несколько иная. Она находится недалеко. Можно даже сказать, совсем рядом. Километр с небольшим вверх, у самой макушки горы.

Я посмотрел на Роберта, и мне показалось, что я понимаю его намерения.

— Ты уверен, что именно там находится эта хреновина? — спросил я.

— Психотронный генератор? Уверен, — ответил он. — Все признаки указывают на это.

— Ты хочешь им завладеть?

— Нет. Я хочу его уничтожить, — твердо произнес Роберт. — Чтобы никто и никогда не смог бы воспользоваться этим адским оружием. Пусть даже это станет последним, что я смогу сделать в своей жизни. Правда, еще не факт, что мне удастся к нему подобраться. Там же целая военная база. Но если я все же туда проберусь, нет никакой гарантии, что я смогу вернуться обратно. Путешествие наверх может оказаться дорогой в один конец. Но меня это не останавливает. Ты не поверишь, но я не боюсь смерти. Понимаешь, с некоторых пор я перестал получать удовольствие от жизни. Да разве это можно назвать жизнью? Жизнь, как таковую, у меня отобрали. Я сейчас не живу, а всего-навсего существую, постоянно испытывая горечь и боль. И вместе с этим я ощущаю острую потребность оградить других людей от того, что довелось пережить мне. Ты должен понимать, о чем я говорю. Ты сам через это прошел, и знаешь, что значит потерять себя. Как это страшно, и как это тяжело, жить не своей жизнью. Физически ты существуешь. Ты принимаешь пищу, передвигаешься, видишь, слышишь, осязаешь. Но это уже не твоя жизнь. Это жизнь другого человека, которого из тебя искусственно сделали. В тебя внедрили новое мировоззрение, новые интересы. Тебя загнали в совершенно другую окружающую среду, отличную от той, в которой ты жил раньше. А настоящий ты, прежний ты, остался в прошлом. Тебя заставили отказаться от всего, что ты ценил, и что любил. И в результате у тебя исчезло понимание смысла твоей жизни. А когда не знаешь, зачем живешь, слабеет даже естественный инстинкт самосохранения. Это не простые суицидальные наклонности, вызванные психическим заболеванием. Это кризис личности. Твоей личности. Мне страшно подумать, что однажды может наступить такой день, когда кто-то один сможет властвовать над миллионами. А ведь все это очень близко. У меня есть мать, у меня есть отец, у меня есть братья, сестры, друзья. Несмотря на то, что я для них уже умер, я продолжаю считать их близкими для себя людьми. И я не хочу, чтобы этот кто-то влез в их мозг, подавил их волю, и превратил в безропотных рабов, которые будут служить его утехам… Тьфу ты, совсем забыл про кипяток. ЧайкЩ хочешь?

— Не откажусь, — ответил я.

Роберт вышел из палатки, снял чайник с огня, вернулся, достал из сумки кружку, сунул в нее одноразовый чайный пакетик, положил несколько кусочков сахара, залил водой, и поставил кружку на землю.

— Пусть заваривается.

Рассуждения Роберта глубоко запали в мою душу. Было такое впечатление, что он говорит не о себе, а обо мне. Настолько мы с ним оказались схожи в своем нынешнем мироощущении. Ностальгия по безвозвратно ушедшему прошлому, чуждость окружавшей нас среды, потеря смысла жизни — все это было присуще как мне, так и ему. Единственное, в чем мы разнились, это в намерениях. Мною двигала жажда личной мести, а Робертом — стремление избавить мир от грозящей ему опасности. Я вдруг почувствовал, сколь убоги, эгоистичны и мелочны мои устремления перед масштабом и благородством цели, которую обозначил перед собой Роберт. Я должен ему помочь! Я просто обязан это сделать. Во имя себя, и во имя всех остальных, в ком, как и во мне, уничтожили личность. Наверное, это и есть тот самый единственно правильный путь, который я искал.

— Я хочу к тебе присоединиться, — сказал я.

— Я это уже понял, — произнес Роберт. — Иначе бы я с тобой так не откровенничал.

— Но как ты хочешь пробраться на базу? Туда ведь не зайдешь, как в какой-нибудь музей, по входному билету.

— Есть у меня одна идея. Я ведь не зря торчу здесь уже второй день. Смотрю, наблюдаю, делаю выводы. Так вот, обычно по вечерам, по этой дороге, в сторону базы, проезжает фургон. По моим наблюдениям, он возит туда продовольствие, и все то, что нужно по хозяйству. Спрятавшись в этот фургон, мы получим возможность оказаться в запретной зоне.

Роберт поведал свой план. Выслушав его, я усмехнулся.

— ХитрС. Главное, чтобы все это сработало.

— Сработает, — уверенно отозвался Роберт.

— 15 —

Когда фары поднимавшегося на гору брезентового фургона засветили в спустившейся на землю вечерней темноте, мы с Робертом были уже наготове. За несколько часов до этого мы натаскали на дорогу такую кучу снега, не увязнуть в которой мог разве что танк. Расчет Роберта оказался верен. Въехав на снежную горку, машина забуксовала. Мы стояли за придорожными соснами, и с удовлетворением наблюдали, как колеса фургона беспомощно пытались преодолеть созданное нами препятствие, увязая в снеге все глубже и глубже. Автомобиль не мог сдвинуться ни вперед, ни назад. После нескольких безуспешных попыток выбраться из снежного плена, он заглох, двери кабины открылись, и наружу, чертыхаясь на чем свет стоит, выскочили два сержанта. Обойдя вокруг фургона, и присвистнув от изумления, сержанты принялись выгребать из-под машины снег. Один орудовал взятой в кузове лопатой, другой, по причине того, что лопата была одна, вынужден был довольствоваться собственными руками.